Страна: Россия
Беломестнова Нина Васильевна
Независимый журналист. Историк (антрополог). Писатель.
Страна — Россия. Родилась и выросла в эвенкийском селении в Забайкальском крае, Восточная Сибирь (эвенки – коренной малочисленный народ севера, преимущественно охотники и оленеводы).
Впечатления раннего детства и отрочества предопределили мою судьбу. Я по образованию историк. По специальности – журналист. Занимаюсь научной и этнической журналистикой.
В журналистике обладатель званий «Журналист Сибири»,2016 г., «Золотое Перо России», 2017 г.(учредитель премий – союз журналистов РФ).
Литературной деятельностью занимаюсь с 2000 года. Член союза писателей России, членский билет № 8893.
В 2017 г. стала членом Евразийского творческого союза.
Издала четыре книги. Три из них – о жизни, которая течет по своим законам на Севере; о шаманских практиках и верованиях эвенков. Это «Эвенкийский круг жизни», «Эвенкийская игрушка – путеводитель будущих охотников», «Золотая нить. Эвенкийские сказки».
Сборник «Молниеносный бросок. Война СССР с Японией в августе 1945 г.» написан на стыке художественного и документального жанров; включает устные истории солдат, участников описываемых событий. Этот же прием использован в сборнике «Планета Эвенкия» (заявленном на конкурс), герои которого – реальные люди.
Награды и достижения:
Дважды становилось серебряным лауреатом международной национальной премии «Золотое Перо Руси» в номинации “сказка”, г. Москва, 2015г., 2016 г.
Победитель международной литературной премии имени Ю. Рытхэу в 2016 г. в номинации “проза”(г. Анадырь, Чукотский автономный округ).
Country: Russia
Nina Vasilievna Belomestnova.
Free-Lance Journalist. Historian(anthropologist). Writer.
Сountry – Russia. I was born and grown up in the remote Evenk village at the north of the TransBaikal region, Siberia (Evenki are the aboriginal people of Siberia. They are mostly hunters and reindeer-breeders).
Impressions of my childhood affected on my choice of the future profession. I am historian. And I am a journalist. My priority are: ethnic and scientific journalism.
I am an owner of the title “Journalist of Siberia”, 2016. And I am the owner of the title “Zolotoe Pero Rossii”(Golden Pen of Russia), 2017: honorary titles of the Russian Union of Journalists.
And I am a writer too. I started writing since 2000. Topic of my stories and tales: mysticism, shamans’ magic practices, beliefs of natives. I am an author of four books. Three of them based on natives’ beliefs: “Krugovorot Jizni (Evenk’s trade model of life)”, “The Golden Starlight. Evenk tales”, “Evenk’s toy… or navigator for future hunters”.
And I am the author of the book — “Molnienosni Brosok. War of the USSR with Japan in 1945”. Subject of my book – oral stories of real participants of the second world war, soldiers. It is the social and political journalism, and literary work at the same time.
I’ve used the same method (confusion of genres) in my other collection of novels and “oral stories” — «Planeta Evenkia». Because heroes of the book are real people.
I am a member of the writers’ union of the Russia, number of my ticket 8893.
I am a member of the Eurasian creative union since 2017.
My rewards :
2016. Winner of the writers’ International literary prize named J. Riethey, Chukotka (nomination: prose writer).
2015, 2016. Silver Laureat of the National prize “Zolotoe Pero Rusi” (Golden Pen), nomination: tale, story.
Художественно-документальная проза
«Планета Эвенкия»
До стоянки владельца частного оленьего стада Николая Арунеева добирались через тайгу на вездеходе. Выехали из посёлка ранним утром, надеялись к полудню увидеть обжитый оазис. Но на пути часто встречались наледи, снежные заторы… услышали лай собак на стойбище лишь к вечеру.
Долгий путь позади. Сидим у печурки, пьем чай. Слушаем откровения Николая о своём таежном житье-бытье.
— Я кто такой?Осколок прошлого века, кочевник. В музее, однако, показывать надо, — заявляет оленщик. И с ходу переходит к наболевшему: — Мои земляки, те, кто осел в крупных поселках,теперь не такие. Они уже не совсем эвенки.
Заметив мой удивленный взгляд, объясняет: — Семидесятилетние, и те, кто родился в середине прошлого века, как я, еще помнят эвенкийский язык, могут на нем общаться. А нынешняя молодежь языка предков не знает, к традиционным промыслам непривычна, обычаев орочон, оленных людей иначе, не придерживается. Им ящик телевизора роднее, чем тайга. Лишь эвенки, живущие в тайге, — настоящие. Они следуют неписаным устным законам своих предков, соблюдают различные Табу, обряды, позволяющие общаться с духами-помощниками. Без этого кочевнику не прожить.
— Назовите Табу, которые важно соблюдать агикану, или таежнику по эвенкийски, — прошу оленевода. Он перечисляет:
— Нельзя браниться у воды, у любого источника – состав жидкости меняется; попьешь бранчливую воду, сам дикий, раздражённый сделаешься.
— Нельзя ходить босиком по тайге. Есть риск наступить на след умершего человека, и тогда уйдешь его путем.
— Нельзя убивать священное животное. Нгемеле (духи накажут — эвенкийский язык)!
— А какой зверь для эвенков неприкосновенен, — интересуюсь у оленьего пастуха. – Он пускается в объяснения.
Приоткрывает вход в своё неповторимое, на взгляд непосвященного человека, порою мистическое пространство: — Для моих родичей, как и для меня, прародитель — северный олень. Мои сородичи после смерти превращались в этих животных. Я видел своими глазами. В тайге вдали от людских жилищ на восходе солнца разжег костер. И в тлеющих углях, когда их осветил первый луч солнца, разглядел силуэт умершего накануне родственника, уходящего в иной, Верхний мир, и его перевоплощение в иную сущность… Мы, эвенки, растворяемся в Природе.
— Олень для меня — все равно, что человек, — продолжает экскурс по трём мирам, Нижнему, Срединному и Верхнему (так по представлениям эвенков устроено мироздание)оленщикНиколай. Он уверен: с ороном обо всем поговорить можно. Тот в пургу, если с пути сбился, к чумовищу вывезет. И в беде спасет.
Не повышая голоса, как о чём-то обыденном, рассказывает: — Я зимой по незнанию переехал через захоронение древнего орочона, оленного человека иначе. В наказание за проступок меня ждала неминуемая смерть, так закон тайги гласит. Орон спас меня: ушел в Верхний мир к предкам. Вместо меня. Мой верховой олень просто исчез, словно растворился в воздухе, даже никаких следов на снегу не осталось…
А это уже новая фантастическая история: — С Нижним миром мы, орочоны, через лягушку связь держим, ее тоже убивать нельзя… Лягушка, когда мир был молодым, достала со дна океана землю, начало суши дала – поэтому священной считается.
Заслушались удивительных историй оленщика, хранителя знаний предков, за полночь. А утром – неотложные дела. Со мною приехал ветеринар. Нужно обследовать домашних животных. Сделать прививки.
…В Тунгокоченском районе лишь единственный оленевод, Николай Арунеев, в пору перестройки(хозяйственных реформ проводимых в конце 80-х годов прошлого века) сумел сохранить своих домашних оленей, сейчас в его стаде насчитывается 360 голов. Он из тех людей, которых принято называть одержимыми. Практически не выбирается из тайги.
— Я со стадом кочую пятнадцать лет. А так-то и родился, и вырос на чумовище, — рассказывает он. — В пору моего детства люди кочевали всем семейством. У нас отец рано ушел к Верхним людям, главой рода мама была. Она могла видеть (прозревать) на большом расстоянии. Всегда говорила, где много ягеля, корма для оленей иначе, в какую сторону кочевать надо – и не ошибалась. Подсказывала, в каких гольцах или распадках соболя скрадывать.… Мы были одним целым с Природой. Без мамы плохо… Сейчас не так, в своем роду только мы с братом Юрием пасем животных.
— Оленеводом быть не просто, тут глаз да глаз нужен, — делится профессиональными секретамиАрунеев. — Особенно летом, когда животных гнус одолевает. Дымокуры разводить требуется, или вести стадо в гольцы, где ветрено… Народившихся телят от соболей беречь нужно. Крупный соболь олененка в зубах утащить может. А для серых, волков иначе, тарагайки (годовалые телята) – любимое лакомство…
Нынче в северной тайге экология из-за вырубки леса, добычи золота, падения отработанных частей космических ракет нарушена, расплодилось много хищников, для которых домашний олень стал практически единственным кормом, — сетует олений пастух.
О хозяине тайги, медведе, отчего-то умолчал… Невольно поежившись, оглядываю зимовье. Выдержат ли его ненадежные стены объятия голодного мишки?
— Смедведем договориться можно, — успокаивает Николай. — Заговор особый использовать. Сказать ему: — У тебя, дедушка, своя тропа, у меня – своя. Давай с миром разойдёмся.
— Заговор действует? – не поверила я.
Амикан, босоногий старик иначе, наш прародитель, эвенки от него произошли… он понимает человеческий язык, вспять поворачивает, — терпеливо объясняет оленщик.
Заговорам и различным ритуалам гостеприимного хозяина зимовьяродной дед обучил, он шаманом был.
— Предок и после смерти в сложных ситуациях мне знаки, подсказки, дает.
Расскажите, — прошу оленьего пастуха. Неужели связь с шаманами возможна после их смерти?
— Да вот, совсем недавно, дед мне в образе волка явился. Я собрался сбегать в посёлок, купить соли для подкормки оленей. Рассчитывал быстро обернуться, погода располагала… Вышел на лёд реки Каренги, а на противоположном берегу, как раз на моей тропе, волк стоит, на меня так изучающе смотрит. Я всё же иду в его направлении. Серый на шаг отступил, зрачки у него сузились, присел на задние лапы, ощерился — к прыжку изготовился… Я сорвал ружье с плеча, выстрелил в него в упор с пятидесяти метров – трудно не попасть было. Гляжу, а серого нет. Неужели промазал? Подошёл ближе, ищу следы… А снег вокруг гладкий, нетоптанный. Не было волка вовсе. Это дед мне в его облике явился. Предупредить о чём-то хотел. Но о чём?.. Не стал гадать, вернулся в своё зимовье, печку растопил… И тут услышал рокот снегохода.
Это браконьеры на участок забрались, понялоленщик. При них были карабины, и заряды на крупного зверя. Рассчитывали завалить оленей. Шли к загону животных, не таясь. Быки и телки – домашние, не бегут от человека…Арунеев намедни столкнулся в тайге с одним из незваных посетителей, сам и выложил ему, что в поселок отлучится.
Николай швыркает горячий чай, и блаженно щурится: — Спасибо, дед-шаман во-время завернул меня, заставил быть настороже.
…Мы гостили на стойбище несколько дней. Успели обсудить причины отсутствия преемников в оленеводстве. Вынужденное отшельничество и жизнь полная опасностей отпугивает молодежь от исконного промысла северных кочевников. А людей среднего возраста останавливает страх нищеты в старости. Пятнадцать лет Арунеев пасет — нет! лелеет свое стадо, а заработной платы и, само собой, пенсии ему не полагается. «Выплаты в пенсионный фонд не из чего делать, — огорченно разводит руками пастух. — Промысел наш пока бездоходный».
Николай до сих пор не сумел закрепить за своим обществом с ограниченной ответственностью «Баюн» землю. Для этого нужно выбираться из тайги в районный центр, ходить по кабинетам чиновников, оформлять многочисленные бумаги.Арунеев в тайге ориентируется без компаса, а вот в кабинетах чиновников плутает, бюрократическая волокита приводит его в уныние. Он трижды не появлялся на районной комиссии, где рассматривался вопрос отведения пастбищ оленеводческим хозяйствам. «Мои олени пасутся вроде как по воздуху, границ не понимают, идут туда, где корм…», — беспечно шутит он. Но добавляет вполне продуманно: — У меня сложилось такое впечатление, что земля (таежные угодья) в нашем районе уже поделена, досталась — или достанется — тем, у кого есть деньги. Не нам, оленщикам.
(10 оценок, среднее: 3,80 из 5)
Загрузка...