Страна: Россия
Елена Смирнова – писатель, редактор, создатель сообщества WriteCreate. Член Евразийской творческой гильдии. Лауреат всероссийского конкурса «Мы выросли в России», финалист конкурсов Open Eurasia и «Открытая Евразия». Автор двух книг и участник литературных сборников.
Country: Russia
Elena Smirnova is a writer, editor, and Creator of the WriteCreate community. Member of the Eurasian creative Guild. Winner of the all-Russian competition We grew up in Russia, finalist of the Open Eurasia and Open Eurasia competitions. Author of two books and a participant in literary collections.
Отрывок из коротких рассказов «О чем не говорят»
17 мая
Мы познакомились, когда тебе было 15. Такой юный, но уже взрослый. По глазам было видно, что знал для своих лет уже слишком много. Возможно, не понимал всего, но страстно хотел узнать: как устроен мир, человек, законы и принципы созидания. Тебе всего было мало,
и это мне понравилось.
Отец тогда познакомил нас внезапно. Мы собирались на рыбалку, он устраивал традиционные посиделки с друзьями на берегу Камы и брал меня с собой. Это был как ритуал посвящения в мужчины: если ты там с ними, то уже вырос и готов вступить в суровый
мужской клуб рыбаков.
Папины друзья все одинаковые: средний рост, средний возраст и средние должности. У них даже были средние фигуры: толстые шеи, большие щеки и надутые животы. На рыбалке они так и ходили: в камуфляжных шортах и панамах. Отец один следил за собой и в пятьдесят выглядел лет за десять моложе. Без живота, щек и шорт. Он всегда одевался со вкусом, даже когда ездил на рыбалку, и меня приучил следить за собой.
Каждое утро на природе он будил меня раньше всех и мы вдвоем шли на реку. Там в тишине брились, глядя в маленькое карманное зеркало, делали зарядку, купались и докрасна растирались большим полотенцем. Мама всегда выбирала нелепые, с этими леопардами или
бабочками. Отчего отец злился и незаметно терял свой комплект.
Ловили карасей мы недолго. Все остальное время просто сидели на раскладных табуретках вдоль берега реки и смотрели на поплавок. Молчали. О чем думал каждый в тот момент — неизвестно. Я размышлял о прошлом, настоящем и строил планы на будущее. Думаю, тебе бы понравилось.
Каждые вторые выходные один состав: отец, Владислав, Петр Семеныч, Юрий Никитич, Славка, Рыжий и я. Такой порядок сложился сам собой. Первый приехал отец, потом
пригласил вступить в рыбное братство школьного друга Влада, ну и дальше поехало в таком же духе. Я спрашивал отца, почему больше никто детей не возит, на что он рассказал историю о сыне Влада. Сказал, что тот больной и ему не место среди здоровых. На что я
хотел уточнить, что это за болезнь такая, но отец дал явно понять, что ему противно такое обсуждать, поэтому разговор прекратили.
Он всегда говорил мне, что я нормальный мужик и он гордится мной. Поэтому была рыбалка, охота иногда и тайные посиделки в бане. Ходили тем же рыболовным составом, и отец в последнее время все чаще о чем-то спорил с Владом. Я не слышал, но вроде они говорили о
его сыне. Что болезнь не лечится и он уже все перепробовал. Чем он болел, тогда не понимал.
Я рос под куполом, в мире, навязанном родителями. То, что для них было нормой, — автоматически становилось нормальным для меня. Хотя я даже не задумывался о том, что жизнь может быть другой. Отец любые темы переводил в шутку.
Но в тот день отцу было не до смеха. Как сейчас помню этот разговор. Мать была в ванной, красила волосы и что-то напевала себе под нос. Я заваривал чай и наблюдал за ребятами во дворе: раннее утро, а они уже гоняют мяч. Подумал тогда, что тоже сейчас отпрошусь, пойду
к ним и точно забью пару мячей в ворота Димке-беззубому. Плохой он вратарь был, зато друг отличный.
От резкого удара по столу вздрогнул не только я, но и все металлические предметы на кухне.
Отец молчал и шевелил губами, пытаясь снять напряжение. Мать не обратила внимание.
— Па?
Он сидел с пустым лицом, и я не мог понять, что случилось. И не знал, что делать. Я первый раз его таким видел, но понимал, что причиной плохих новостей стал телефон. Видимо, произошло что-то ужасное. Положив мобильный в карман рубашки, встал и, не глядя мне в
глаза, попросил поехать с ним по одному важному делу. Не теряя ни минуты мы сразу вышли — под веселые хиты мамы из ванной. Она нас даже не заметила.
Всю дорогу он молчал, лишь иногда вздыхал и дотрагивался до телефона, торчащего вверх тормашками из нагрудного кармана. Он так и поехал: в домашних штанах, футболке и тапочках. Никогда себе такого не позволял.
Мы приехали к тебе сразу, оказалось, что вы жили не так далеко. Возможно, мы даже могли играть вместе где-то в детстве, но вряд ли такое могли допустить. Отец зашел в квартиру первый, оставляя меня стоять в дверях. Тогда я тебя и увидел. Ты стоял на другом конце
длинного коридора, и даже оттуда я заметил твои оттопыренные уши. Ведь это было наше семейное.
И тогда я все понял.
Отец быстро вызвал скорую, полицию, объяснил, что случилось с женщиной средних лет среднего телосложения, обнял тебя и долго что-то говорил на ухо. Я старался делать вид, что
не подсматриваю, поэтому с интересом считал цветы на обоях в коридоре. Сорок восемь.
— Паша, познакомься с Сашей, — отец уже стоял на ногах и протягивал ко мне руку, приглашая подойти. В квартире стоял невыносимый запах, который с тех пор прочно ассоциировался с рыбалкой. Ты тогда еще сказал, что тебе нравится мой рост, ведь сам пошел больше в маму. А я смотрел на тебя, Сашка, и видел как абсолютно знакомые черты, так и совсем призрачно стертые. Уши от папы, а глаза какие-то серые, настолько светлые и чистые,
будто из них удалили всю краску. Волосы у нас были одинаковые, но твои чуть кудрявились, мне это нравилось. Ты был худее меня и напоминал артиста с большими грустными глазами. Тогда как я был большим, плечистым, с грубым голосом в свои двадцать. Недолго
отец хранил верность маме.
— Саша пока один поживет, но ты, Паша, должен приходить к нему каждый день и помогать.
Слышишь? Я не могу. Теперь ты за старшего, — и вложил в мою руку ключи из своего кармана. Из-за отцовского плеча лишь увидел твой растерянный взгляд и осознание, что у каждого из трех мужчин теперь появились своя правда и свой секрет. Мы организовали свое
тайное общество.
Отец меня больше не спрашивал о том, что у тебя происходит и как я справляюсь. Он лишь иногда, когда мамы не было рядом, останавливал меня своей большой ладонью и кивал подбородком в сторону твоего дома, мол, как дела там? А я в ответ утвердительно кивал, что, мол, все хорошо. Даже когда все было совсем плохо.
Помнишь, Саша, с чего тогда все началось?
Твой День рождения. Это и стало причиной моего письма тебе. Я повел себя тогда глупо. Ну а что еще я мог сделать? К такому невозможно подготовиться. Ты же знаешь, что отец у нас
был серьезным мужиком и я рос по его канонам в воспитании. Поэтому когда мы увидели вас двоих, то не сразу поняли, что происходит. Страшно вспоминать, что было. В свое оправдание могу сказать: я не знал, что это сын Влада, может, поэтому отцу было вдвойне больно на это смотреть. Сейчас-то все складывается в пазл, а тогда весь мой мир потерял краски. Будто я стал смотреть на прежнюю жизнь твоими бесцветными глазами. Все стало
серым.
Отец тогда выволок парня на лестницу, сломал ребро, нос и всячески пытался выбить из него все то гадкое, что, как он считал, в нем есть. А потом вытолкнул меня наружу и остался с тобой. Не могу простить себе то, что послушался отца и ушел домой. Оставил тебя с ним
один на один.
Саша, мой дорогой и любимый брат, вот уже двадцать лет я каждый год пишу тебе письма с просьбой о прощении. Но знаю, что невозможно все вернуть и исправить, остается только смириться с тем выбором, который я сделал, и постараться дальше что-то изменить в себе, чтобы такое не повторилось с другим человеком. Наш мир не стал добрее, а законы все так же строги и требовательны. Но люди изменились. Тот день попал в ленту новостей, и
шестеренки в большой машине начали двигаться. И я вместе с ними. Мы вместе сделали многое для детей.
Отца, кстати, посадили на максимальный срок. Тогда помогли активисты, потому что делу придали общественное значение. Мать ушла из семьи почти сразу, как узнала. Я остался один и на одном из митингов встретил свою будущую жену. У нее такие же большие глаза, как у тебя. Мы завели двоих детей: мальчика и девочку. Так получилось, что скоро уже стану и дедом, представляешь? Они так быстро повзрослели и, глядя на них, я вспоминаю нас. Таких
же юных и глупых. Мне бесконечно жаль, Саша, что я не принял нас таких разных, что был горд и слепо увлечен наблюдением только за одной стороной жизни. Если бы я мог изменить прошлое, то больше времени уделял тебе, говорил и просил быть откровенным. Я бы не
предал тебя и не выкинул на улицу. Сейчас уже все понимаю, что ничего не лечится и глупо даже пытаться исправить то, что исправить невозможно. Но жизнь нельзя отмотать назад и
вернуть душу в тело тоже.
Вот уже двадцать лет пишу письма без ответа и приношу их к тебе под липовое дерево. Твой серый памятник стал символом свободы и борьбы за права, а для меня это вечное напоминание о больших грустных глазах лопоухого подростка, все так же стоящего на
другом конце коридора и звонкий голос:
— Приветик, братишка! Как я ждал встречи с тобой!
17 мая ежегодно отмечают день борьбы с гомофобией.
(Пока оценок нет)
Загрузка...