Страна : Россия
Беломестнова Нина Васильевна Историк. Независимый журналист. Писатель. Страна — Россия. Родилась и выросла в семье врачей в эвенкийском селении в Забайкальском крае, Восточная Сибирь. По образованию историк, окончила Томский Государственный университет. По специальности – журналист. Занимаюсь научной и этнической журналистикой. C 2000 г. занялась литературной деятельностью. Издала шесть книг. Четыре из них – о жизни, которая течет по своим неписанным законам на Севере; о шаманских практиках и верованиях эвенков. Другая очень важная для меня тема литературных и журналистских поисков – 2-я мировая война, “белые пятна” военной истории. Две мои книги это — документальные истории о человеке на войне. Сейчас работаю над темой: “преступления против человечества японских военных бактериологов”. Член союза писателей России с 2015 г. Номер членского билета № 8743175. Член Евразийской творческой гильдии с 2017 г. Награды и достижения в журналистике: 2016 г. Обладатель звания «Журналист Сибири» 2017 г. Награждена престижной премией «Золотое Перо России» (учредитель премии – союз журналистов РФ) Награды и достижения в литературе: 2015г., 2016 г. Дважды становилось серебряным лауреатом международной национальной премии «Золотое Перо Руси» в номинации “сказка”, г. Москва. 2016 г. Победитель международной литературной премии имени Ю. Рытхэу в номинации “проза”(г. Анадырь, Чукотский автономный округ). 2018 г. Победитель международного конкурса фантастики «Кубок Брэдбери», номинация «фэнтэзи». 2018 г. Второе место в международном литературном конкурсе «Уральский книгоход», номинация «документальная проза». 2018 г. Диплом Ассоциации «Генералы мира за мир» на Евразийском литературном конкурсе.
Country : Russia
Nina Belomestnova Historian. Free-Lance Journalist. Writer. Сountry – Russia. I was born and grown up in the remote Evenk village at the north of the TransBaikal region, Siberia My parents were medical doctors. I graduated from the Tomsk State University. I am а historian. And I am a journalist. My priority are: ethnic and scientific journalism. And I am a writer too. I started writing since 2000. I am an author of six books. Four of them based on natives’ beliefs and shaman’s practices. And I edited two books about the Second World War: stories of people at the war; and unknown events of the second World War. Today I’ve been investigating the crime against humanity of the Japan military bacteriologists. I am a member of the writers’ union of the Russia, number of my ticket 8743175 And I am a member of the Eurasian creative union since 2017. My rewards in Journalism 2016. Owner of the title “Journalist of Siberia” 2017. I was awarded by the title “Zolotoe Pero Rossii”(Golden Pen of Russia): honorary title of the Russian Union of Journalists. My rewards in Literature 2016. Winner of the writers’ International literary prize named J. Riethey, Chukotka (nomination: prose writer). 2015, 2016. Silver Laureat of the National prize “Zolotoe Pero Rusi” (Golden Pen), nomination: tale, story. 2018. Winner of the writers’ International literary konkurs “Kubok Bredberi” (nomination – fantazi) 2018. Second place of the writers’ International literary konkurs “Uralsky knigohod” (nomination – documentary prose) 2018. Diplom of the Association “Generals of the World for Peace” at the Literarary konkurs of the “Europe Creative Guild” (nomination – prose) .
Отрывок из статьи «Как русский Иван чуму обуздал»
Фронтовик, майор в отставке, Павел Давидович Гром, отсчет бактериологических диверсий Японии против СССР ведет с тридцать девятого года: «У японских военных в тридцатых годах прошлого века авиация была не развита, танков маловато, а вот аппетиты – немеряные. Они решили малыми затратами, с помощью чумы, расширить границы своего государства – оттяпать часть Монголии, и захватить территорию Сибири. На реке Халхин-Гол провели генеральную репетицию задуманной ими бактериологической войны. Не по наслышке об этом знаю. Я начинал службу в Чите в строительном батальоне – мы тогда в казармах жили. Ну и… животом как раз маялся. Глубокой ночью выскочил на улицу – до ветру сходить, вдруг слышу: похоронный марш на духовых трубах звучит. Ну, думал, всё: помер! И самолично на своих проводах присутствую… А казармы неподалеку от заброшенного кладбища находились, на нем уж лет пять не хоронили покойников. Но вижу свежую яму, поодаль военный оркестр. Не мерещится, значит… Следующей ночью опять покойников везут, и вдругорядь ту же картину наблюдаю. Только оркестра уже не было. В братскую могилу солдаты опускали по пятнадцать – двадцать трупов зараз – все в простыни обернутые, без гробов, потом закапывали яму. Давали залп из ружей, и уезжали. Почему сразу своим глазам не поверил? Могильщики-то в противогазах были, и в каких-то белых балахонах, это я хорошо рассмотрел… Потом выяснил: это наших бойцов с Халхин-Гола так хоронили. Я сам, как не крепился, попал тогда на лечение в наш военный окружной госпиталь. Оклемался малость, и начал выспрашивать у медработников про тайные похороны. Пошто мол так? Ночами? Тайно?
Мне медсестра одна шепнула: наших бойцов, умерших в пути в санитарных поездах, так хоронят. А отчего скрытно? Может, дело в причине их смерти… Чума, говорят.
Позже узнал: японцы в реку Халхин-Гол чумные трупы бросали: специально из Маньчжурии особый груз, сеющий вокруг смерть, доставляли. Хлебнешь водицы из реки, и сам вскорости заболеешь смертельной болезнью. За эту операцию, слышал, японские военные награды получили. После-то с трупами не связывались – груз уж больно громоздкий и смердящий, скрытно не провезешь. Другое, вишь, придумали – крыс для переноса инфекции использовать. А ещё — чумные бомбы. В керамические сосуды чумных блох загонять стали, чтобы под гусеницы наших танков бросать.
…А чуму в сорок пятом году мы обуздали, не дали ей хода к нам, в Россию-матушку».
Павла Давидовича окружили старики, согласно кивают головами: «Правду говоришь. Наш Иван и тут не оплошал».
…В 2004 году российская делегация фронтовиков, впервые после войны СССР с Японией, побывала в провинции Хулун-Буир, Маньчжурия. На места боев с японской Квантунской армией приехали забайкальцы – участники штурма японской подземной Хайларской крепости, и журналисты. Я была в их числе.
В подземной крепости (мы отважились спуститься в ее нутро) как в склепе. Воздух сырой и затхлый. Сверху и с боков давит толща гранита. А стены сочатся влагой… словно оплакивают погибших здесь, при штурме секретной военной цитадели японцев, наших бойцов. Тут полегло 1238 человек. Почти все они были из Забайкалья. Многим красноармейцам исполнилось тогда от силы семнадцать-девятнадцать лет. Пожить не успели.
Разговоры смолкают. Некоторые из стариков украдкой принимают нитроглицирин. И, словно извиняясь за слабость, шепчут: — Будто в другорядь своих боевых дружков теряем. Легко ли?
Поднявшись на поверхность горы, просят меня сфотографировать их у памятника нашим минометчикам. 18 августа сорок пятого года они, участники штурма Хайларской крепости, собрали гранитные осколки оставшиеся после артобстрела «катюшами» сопки Ао-Бао, это под ней, как кроты, зарылись самураи. Из скальных обломков сложили холм – получился свой «Обо» (ритуальный объект).
Лица у моих попутчиков светлеют: — Мы, пехота, своими штыками не в силах были пропороть семиметровые природные скальные стены сопки, за которыми укрылись японские воины-смертники. И артиллеристы тратили снаряды впустую — они лишь рикошетили от скальных отрогов горы. Казалось, все тут ляжем… Наши братки-минометчики на десятый день штурма подоспели на подмогу, раздолбили “каменный орешек” японцев. Самураи мигом свои норы в горе покинули, “пардону” запросили — не хотелось на себе своё сверхоружие, чумные микробы, испробовать…
Слышу об этом впервые. Прошу объяснить. Старики, не сговариваясь, оборачиваются к Павлу Давидовичу Гудзь. Он – старший по званию.
— Японские военные бактериологи, вишь ли, нашу армию болезнями уморить мечтали. Специальные фабрики смерти вокруг этой крепости разместили, на них чумные бактерии производили. Мол, потравят ими красноармейцев. А после самураи победным маршем по трупам противника до Читы и Омска доберутся. Но… накося – выкуси! Обломилось, не вышло по ихнему.
Перелистаем календарь в обратную сторону…
В 1942 году основные военные силы Японии были задействованы на Южном фронте. Маньчжурии в то время не придавалось особого стратегического значения. Но генералитет Квантунской армии, господствующей в Маньчжурии, был недоволен сложившейся ситуацией и решил подчеркнуть мощь своей армии, показать ее скрытый потенциал. Своё “сверхоружие”. По запросу Квантунской армии в Харбин 11 августа прибыла группа японских журналистов. Генералы с их помощью намеревались показать, что Маньчжурия является важнейшим опорным пунктом для ведения боевых действий на севере.
Это отрывок из беседы приглашенных журналистов в августе 1942 г. с полковником Асаоки, заместителем начальника спецслужбы в Харбине: «Квантунская армия имеет реальную гарантию того, что война против СССР закончится успешно. Мы давно занимаемся разработкой нового оружия с целью применения его в военных действиях против СССР, и вот в последнее время наконец производство его налажено и в количественном отношении. <…>. Теперь остается только совершенствовать качество, но это вопрос времени».
В доказательство своих слов полковник Асаоки продемонстрировал журналистам документальную кинопленку с кадрами применения нового оружия в Центральном Китае. На кинопленке было запечатлено, как чумные блохи распылялись в воздухе с самолета над жилыми строениями.
Демонстрация возможностей военных бактериологов, похоже, произвела должный эффект на представителей Ставки.
…Японские милитаристские круги в 1945 году спешно форсировали работы по производству своего собственного «сверхоружия», способного в считанные дни выкосить если не всю, то половину бойцов армии противника. Ставка делалась на бубонную чуму. Главнокомандующий японской Квантунской армии генерал Ототдзо Ямада и свидетель Морито в своих показаниях на токийском и хабаровском судебных процессах показали, что производство смертоносных бактерий к августу сорок пятого года было запущено на полную мощность. Только в отряде № 543, расположенном в Хайларе, одновременно содержалось около 13 тысяч крыс предназначенных для разведения чумных блох… Все было готово к применению – ждали только сигнала.
Приведу выдержку из протокола допроса Усироку Дзюна военнопленного полного генерала, командующего 3-м фронтом Квантунской армии, взятого в плен частями Красной Армии 20.8.45 г. в городе Мукден. Он рассказал о плане покорения Сибири, вынашиваемом японскими милитаристами: «При подходе противника (советской Красной армии) к главной оборонительной полосе предполагалось дать оборонительное сражение, а затем перейти в общее наступление с целью добиться победы».
Выдержка из допроса
4-я отдельная армия должна была преследовать противника и до наступления холодов занять город Благовещенск и станцию Куйбышевка-Восточная. 30-я армия и 44-я армия (должны были) преследовать противника вдоль Биньманской железной дороги, и до наступления холодов овладеть станцией Карымская (Читинская область – авт.). Части сил 44-й армии преследовать противника вдоль железной дороги, и до наступления холодов занять Тамцак-Булаг и город Чойбалсан, Монголия. На этих рубежах предполагалось зазимовать».
На чем основывалась уверенность японских генералов в победе? Да как раз на собственном сверхоружии, на смертельных вирусах.
Основной форпост на оборонительной полосе японцев — Хайларская подземная крепость, находящаяся на стыке шоссейных дорог и железнодорожного пути, ведущего к границе Советского Союза. Судя по всему, именно здесь, на этом участке, японские милитаристски настроенные круги рассчитывали осуществить прорыв. Предварительно ослабив и обескровив Красную армию – с помощью невидимых глазу микробов и смертельных болезней.
Справка
Головной отряд военных вирусологов — 731 (фабрика смерти) был расположен в двадцати километрах от Харбина, ближайший укрепрайон – Хайларский; отряд 543 находился непосредственно в Хайларе, отряд 100 — в десяти км. южнее Чанчуня, но при этом имел густую сеть филиалов вдоль границы с СССР; задача этих филиалов состояла в подготовке к практическому применению в войне бактериологического оружия, вырабатываемого отрядами.
Сторонники прорыва обороны на узком участке фронта крепко уверовали, надо полагать, что 80-я бригада Квантунской армии, засевшая в Хайларской крепости, и многочисленный отряд отборных воинов-смертников в придачу, отобъются без больших потерь от советских пехотинцев, штурмующих высоту (гору Ао-Бао – авт.). Мало того! Отсидятся в безопасности за природными гранитными стенами крепости – пока за горой бушуют инфекционные болезни, и после сами перейдут в наступление.
И… если бы в тылу Советской Красной армии вспыхнула эпидемия чумы и начался мор, этот план мог бы сработать.
Но Хайларская крепость после десятидневного штурма пала. Снаряды минометных орудий «Катюш» забили отверстия труб по которым в подземелье поступал воздух. А. запах свежей человеческой крови привлек в подземелье полчища грызунов.
Сдаться в плен японским военным казалось менее унизительным, чем быть заживо обглоданными крысами. Или, того хуже, погибнуть от чумы. Кому-кому, а японским офицерам (высоким чинам) было известно, что в Хайларе находится специальный отряд с промышленными установками по выработке штаммов опасных бактерий бубонной чумы; заведены питомники для разведения и выращивания блох, чтобы те разносили по округе эту смертельную болезнь… А носителями чумных блох были крысы – их заготавливали (отлавливали) сами сотрудники лабораторий, в помощь им были выделены специальные команды из линейных частей Квантунской армии… Чумой японские военные собирались уморить советских красноармейцев. Но, похоже, наступили на собственные грабли… Крысы наводнили японскую военную крепость.
Генерал Номуро, комендант крепости, вывел на поверхность своих уцелевших при минометном обстреле подчиненных, признал полное поражение.
В этот день войскам группы генерала Фоменко сдались в плен 2200 человек, в том числе 80 японских офицеров.
(5 оценок, среднее: 4,20 из 5)
Загрузка...