Татьяна Де Вриз

Отрывок из фентези “Фрисландская сказка”

Сибрен спустился на первый этаж, погладил прохладную, шелковистую собачью шерсть, а пёс нетерпеливо виляет хвостом, и просится на улицу. Они вышли из коридора, и теплый ворсистый ковер сменился ледяной керамической плиткой. Дверь закрыта на замок, и Олли поскуливает в ожидании, пока Сибрен пытается ее открыть. Ужасно холодно стоять босиком! Наконец, дверь открыта, и пёс пулей вылетел на улицу, в ледяную круговерть, а сильнейший порыв ветра ворвался в дом. С усилием закрыв дверь, Сибрен стоял на ледяном полу, босоногий и продрогший, и считал до ста. Затем приоткрыл дверь: — Олли, ко мне! Олли!
Но пёс не вернулся, и двери снова закрываются. Стало по-настоящему холодно, и ноги Сибрена покрываются мурашками. В этот раз он не выдерживает до ста, и открывает дверь, досчитав до пятидесяти. – Олли, домой!
Пса по-прежнему нет. Громко звать нельзя, чтобы не разбудить родителей. Но Олли нужно вернуть домой, и мальчик делает шаг за порог, под ледяные струи декабрьского ливня: босиком и в пижаме. Мгновение – и он полностью промок, а Олли по-прежнему нигде не видно. А ветер, ветер подхватывает Сибрена и уносит за собой, через весь двор, в сторону поля. И абсолютно не за что ухватиться, чтобы устоять на месте.
— Наверное, Олли тоже унесло куда-то этим ледяным ветром, – лихорадочно соображает Сибрен, безуспешно пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться.
Представьте себе зимнее поле ночью, и вам тотчас же станет зябко. А если добавить ледяной ливень и ужасающие порывы ветра, вы поймете, как холодно и неуютно может быть в таком месте в полночь. Именно в таком месте и оказался маленький Сибрен в ночь после Рождества – в одной пижаме, и даже без тапочек! Ливень хлестал его ледяными плетями, а ветер, завывая, гнал прочь от дома, в неизвестность. Но вдруг – что это? В музыку ветра стали вплетаться странные звуки – словно где-то глубоко под землей неведомые существа затянули унылую песню. Сибрен без сил упал на мокрую траву и закрыл глаза. Пение стало громче, и он смог разобрать слова:
Нивы сжаты, в чистом поле холодно и пусто
И грустим мы поневоле, потому что грустно,
Потому что ветер воет, ливень льет рекою,
Нет полевику работы, скучно нам зимою…
У-у-ух! У-у-ух! Скучно нам зимою!
В темном поле огоньками пробежим с тобою!
Всех зверей мы распугаем топотом и воем,
Ну а если человека повстречать придется –
Только пятки засверкают, коль нам попадется!
У-у-ух! У-у-ух! Если попадется!
Затем неподалеку из-под земли появились несколько огоньков, и двинулись прямо к Сибрену, окружая его.
— Человеческий ребёнок! Ребёнок! Нет, вы только поглядите на него, да он совсем раздет, бедняжка, и это посреди зимы!
— Кто вы? — Только и смог произнести Сибрен, изумленно переводя взгляд с одного огонька на другой.
— Кто мы? – раздался тихий смешок позади, и Сибрен оглянулся. Рядом никого не было, лишь огоньки дрожали на ветру, кружась в языческом хороводе.
— Мы – те, кто живет по соседству… Столько сотен лет мы живем рядом с вами, но вы нас не замечаете…
— Мы – те, кто старше вас, но вас стало так много, больше, чем нас, и мы ушли…
— Мы – те, кто мудрее вас, и мы ушли, потому что вы слишком беспокойные соседи. Вы, люди, даже не представляете, как жилось в этих местах тысячи лет назад, а мы это помним…
— Давайте покажем ему, что тут было сто тысяч лет назад!
И тут взгляду Сибрена открылось море – такое же бескрайнее, как и поля, к которым он привык. Он увидел зеленые волны, плещущиеся у ног, в лицо пахнуло свежестью бриза.
— А вот так выглядело это поле тысячу лет назад, смотри, — один из огоньков подплыл ближе, и, вспыхнув, превратился в сухонького, маленького старичка с добрыми глазами и пшеничными колосьями в волосах. И Сибрен увидел крепкого, высокого мужчину, который, напевая, шел подле лошади с плугом. Светловолосая молодая женщина, смеясь, что-то рассказывала ему, держа в руках горшок с едой. Сибрен потянул носом: ему почудился запах шнерца — горохового супа с копченостями. Тут картинка сменилась, и перед глазами Сибрена появилось то же поле, но теперь оно было вытоптано сотнями боевых лошадей: у ближайшего перелеска шла битва не на жизнь, а на смерть. Отчетливо доносился лязг мечей и крики солдат.
— Что это? Война? Тут? – недоверчиво спросил Сибрен у старичка в венке из пшеницы.
— Да, сынок. Такая плодородная земля, как в здешних краях, всякому придется по вкусу. Вот и ссорятся из-за земли местные князья, то один, то другой ее захватит. Никак не поделятся.
Сибрен задумался. До сих пор он не слышал, чтобы в окрестностях когда-либо была война. Воображение живо нарисовало ему солдат с мечами и копьями,посреди поля его отца, рядом с трактором и косилкой. – В наше время это невозможно! – уверенно сказал он. – Это было давно. Люди сейчас живут по-другому, у нас есть все, что нужно для жизни, и больше незачем воевать. И земли всем хватает. И вообще, многие люди живут в больших городах, там эти поля никому не нужны.
— Ты ошибаешься, — мягко возразил старичок. — Всегда найдутся люди, которым чего-то не хватает: мало земли, мало денег, мало власти. Эти люди могут носить красивые костюмы, и говорить красивые слова. Но многие из них никогда не видели простого пшеничного поля. Они не понимают, что земли хватит на всех, просто нужно жить в мире и согласии с природой и друг с другом. И вот такие люди пытаются править миром. Вот такие люди и затевают войны, даже в твое время.
— А какое оно, мое время? — задумчиво спросил мальчик.
— Твое время, сынок — это время возможностей. В мире, где ты живешь, ты можешь стать почти всем, чем захочешь. Хочешь – хлеборобом, как твой отец. А хочешь – ученым, врачом или учителем. Только не становись солдатом, мой тебе совет. Потому что когда-нибудь тебе прикажут стрелять в человека.
— Но зачем? – недоумевающе спросил Сибрен. — Зачем я должен в кого-то стрелять?
— Потому что, милый мальчик, от начала веков люди не могут жить в мире. Всегда находится кто-то, кому кажется, что у соседа трава зеленее, а стада больше. Но вы, дети, свободны от этого, пока не выросли. Поэтому сейчас ты видишь меня, и мы разговариваем.
— А что будет, если о вас узнают взрослые? – задумчиво спросил Сибрен.
— Ничего хорошего для нас. Нас захотят поймать, чтобы исследовать, попытаются закрыть в лабораториях разных научных центров. Хорошо, если нас не посадят в клетку, как животных в зоопарках. Но может и такое случиться, — старичок сокрушенно покачал головой, и взгляд его погрустнел.
— Вот еще! – Воскликнул Сибрен. – За что же вас сажать в клетку! И вообще, вы же как люди!
— А животные – справедливо ли сажать в клетку их? Чем они заслужили неволю? – Укоризненно произнес старичок.
— Я люблю животных, — сообщил Сибрен. – У меня есть пёс, его зовут Олли. Я как раз вышел его искать, и встретил вас.
— Знаешь, Сибрен, тебе не придется искать его долго, — старичок лукаво улыбнулся в седую бороду. – Прислушайся! Ты слышишь его голос?
Собачий лай раздавался неподалеку, но звук был приглушенный, как будто пес находился в доме. Только откуда взяться дому в чистом поле?
— Олли! Олли! — позвал Сибрен. Лай затих, затем продолжился с новой силой.
Кажется, он уже хочет к тебе, — сказал старичок, и обратился к кому-то невидимому:
— Дети! Выпустите собаку, за ней пришел хозяин.
— Хорошо, дедушка! Сейчас! – раздались детские голоса. Спустя минуту в земле появилась малюсенькая дверца. Дверца начала расти, и росла до тех пор, пока не стала размером с чердачную дверь в доме, где жил Сибрен. Затем она распахнулась, и оттуда выскочил пёс. Радостно повизгивая и изо всех сил виляя хвостом, он бросился к своему маленькому хозяину, и стал лизать ему руки.
— Ах ты, гулёна…– Сибрен почесал собаку за ухом, и, не сдержавшись, спросил у старичка: — Как это у вас получается? Дверца выросла в земле… А из-под земли — голоса. Там что, дети?
— Это мои внуки, приехали ко мне на каникулы из Гронингена. Моя дочь вышла замуж за хорошего парня оттуда. Они там, в Гронингене, городские ребята, всё у них немножко по-другому. У них там даже свой университет есть. Вот ей и захотелось пожить в городе. Эх, молодость! А мы, фрисландские старики-Полевики, живем по старинке, прямо на полях. Вернее, под полями, — хитро усмехнулся старичок. – Зато здесь привольно, и не надо постоянно остерегаться, что люди тебя заметят. Свобода – это когда ты можешь жить на своей земле, и делаешь то, что любишь, не боясь никого и ничего. Свобода – это счастье.
— И вы счастливы здесь, в полях? – Сибрен вопросительно посмотрел на старичка.
— А как же! — Старичок повёл рукой, и как не бывало ледяной декабрьской ночи, заколосилось пшеничное поле, налились спелым соком золотые зерна.
— Ох! – Не сдержал восторга Сибрен. — А можно мне тоже к вам, под землю? Хоть одним глазком посмотреть, а?..
— Не сейчас, Сибрен. Нам пора ложиться спать. И тебе давно пора домой. Видишь на востоке красную полоску? Это восходит солнце.
— Как, уже?! – Удивлению мальчика не было предела. Ведь, кажется, только что встретил Полевика, и всего несколько минут простоял с ним на поле.
— Да, уже. А оставаться тебе нельзя. Когда ураган принес тебя на поле, я очертил вокруг нас волшебный круг. Круг не давал тебе замерзнуть, не пропускал ветер и ледяной дождь. С первым лучом солнца волшебный круг исчезнет.

(34 оценок, среднее: 4,68 из 5)

Загрузка…