Никита Попов

Отрывок из романа “Ветер Войны”

…Было очень жарко, солнце нещадно припекало. Но при этом всё вокруг дышало загадочным югом и ароматом дальних странствий.

Из сибирской суровой природы Андрей попал в зелёный рай. Повсюду он видел увешанные плодами вишни и черешни, которые буквально ломились от ягод. Сливы роняли свои плоды прямо ему под ноги.

Андрей не выдержал, подошёл к одной из вишен, росших на улице, и сорвал несколько сочных ягод. Вишня была до одурения сладкая, и Андрей, пока не насытился, от дерева не отошёл.

Вокруг было так красиво, что молодой человек забыл про усталость и очень быстро, глазея по сторонам и снимая на смарт­фон картины молдавской природы, дошёл до улицы Орхей. Андрей решил остаток пути проделать автостопом. Вот только машин на улице в это время почти не было.

После нескольких неудачных попыток кого-либо остановить, Андрей загрустил. Оставалось только включить GPS-навигатор, тратя драгоценный международный роуминг на интернет, и пытаться дойти до монастыря пешком.

— Чи врей? — раздался рядом с Андреем чей-то высокий мужской голос.

— Что-что? — переспросил Андрей, повернувшись к человеку, который к нему обратился.

— Чего хочешь? — переспросил по-русски молодой парень лет двадцати пяти, чем-то похожий на водителя автобуса — такой же нескладный и костлявый, в похожих брюках и клетчатой рубашке, такой же черноволосый. Его маленькие зелёные глазки внимательно смотрели на Андрея то ли с недоверием, то ли с любопытством.

— Транспорт до Сахарны, — вздохнул москвич.

— А, ынцелес, — усмехнулся парень. — Я туда еду через пару минут. Могу взять.

— Машина? — заинтересовался Андрей.

— Эй да, машина, — хохотнул молдаванин. — На мотоцикле поедем. Сумку на багажник, и ла монастырь. Гата?

— Что?

— Всё понял?

— Ага, — ответил Андрей. Ему очень нравилось в Молдове. Люди здесь были простые и открытые, не то, что в Красноярске. Смотря в глаза весёлому пареньку, Андрей невольно улыбнулся.

— Давай, я сейчас, — бросил парень и ушёл в сторону какого-то частного домика, скрытого за деревянным забором. Через несколько минут он уже выводил из калитки старый потрёпанный японский мотоцикл.

Парень свистнул, махнул рукой Андрею, чтобы тот подходил, и достал из кармана несколько резиновых шнуров с карабинами и зажимами. Очень быстро сумка Андрея была намертво привязана к небольшому багажнику двухколёсного механического коня.

— Тебя как звать? — спросил Андрей. — Меня Андреем.

— Мирча, — отозвался молдаванин и протянул Андрею прикреплённый доселе к сидению мотоциклетный шлем. — Давай надевай, Андриеш. И вперёд.

Андрей надел шлем и сел позади Мирчи. Мотоцикл рванул вперёд с такой скоростью, будто за его рулём сидел какой-нибудь Валентино Росси. Андрей крепко схватился за Мирчу, и вовремя — дорога была очень разбитая, и мотоцикл нещадно трясло.

Кроме того, трасса то взлетала на холм, то резко проваливалась вниз. Андрея начало укачивать.

Внезапно мотоцикл влетел на разбитый разворотный круг, и Мирча резко затормозил около автобусной остановки.

— Гата, — сказал он. — Приехали. Тебе туда, — Мирча отвязал сумку Андрея и показал рукой на дорожку, идущую от круга куда-то вверх в окружении деревенских домиков и высоких деревьев. — Там монастырь.

— Спасибо, — сказал Андрей. — Мирча, а можно спросить ещё одну вещь?

— Ну? — крикнул молдаванин, которому явно не терпелось продолжить своё путешествие.

— Что такое «русофон»? Один мне такое сказал…

Мирча засмеялся.

— Это националист. Типа, ты не сечёшь на румынском. Всё, хай давай, — бросил Мирча, дёрнул педаль мотоцикла, который выпустил облако чёрного дыма, от которого Андрей сильно закашлялся, и скрылся из вида.

Рёв мотоциклетного мотора был слышен ещё несколько секунд, затем наступила тишина, прерываемая лишь пением птиц, да кудахтаньем кур за деревенскими заборами.

Андрей поплёлся по дорожке. Людей было мало, ему встретились только два человека. Но молодой мужчина знал, что к ночи в Сахарну прибудут множество народа, и на службе их мо­гут быть больше сотни. Он вошёл в красивые выложенные голу­бой и коричневой плиткой монастырские ворота и сел на лавочку около красиво сделанного фонтана.

Напротив Андрея была небольшая церковь с голубыми куполами. Недалеко от неё Андрей увидел настоящий искусственный пруд с двумя лебедями и несколькими утками. Всё вокруг сияло чистотой — было видно, что монахи с любовью ухаживают за своей обителью.

Андрей расспросил людей, которые гуляли по территории монастыря, где можно увидеть что-нибудь интересное, и вскоре уже поднимался по тропке к скальной части монастырской территории, где зияли выдолбленные в отвесной скале кельи.

Чуть позже молодой человек зашагал по каменистой тропе вдоль весело журчащего ручья, где в конце пути его ожидал водопад, по красоте ничуть не уступавший знаменитым крымским «Серебряным струям».

Ждать пришлось долго. Где-то около десяти часов вечера, когда совсем стемнело, повеяло прохладой. Андрей закутался в кофту, которую ему когда-то связала Елена Михайловна, и сел рядом с корпусом, где располагались монашеские кельи и откуда выходил тёплый воздух — возможно, там были кухня и трапезная, и монахи что-то готовили на раскалённых кухонных плитах.

Андрей не сразу понял, что произошло, когда по его ноге неожиданно кто-то быстро взобрался на острых маленьких коготочках.

Это была маленькая кошечка. Трёхцветная. В свете горевших у входа в трапезную фонарей шерстка котёнка переливалась нежными бликами. Андрей погладил кошечку, и та устроилась у него на руке, ласково и громко мурча. «Добрый знак», — подумал Андрей и на какое-то время уснул вместе с милым зверьком под его сонное мурлыканье.

— Служба через пять минут! — неожиданно раздался над ухом Андрея чей-то голос. Какой-то тощий седой бородатый темноглазый монах тряс его за плечо. Андрей вскочил на ноги. Котёнка на его руке уже не было, зато кругом толпился народ, люди поднимались по лестнице куда-то вверх, в сторону от трапезной.

Ничего не ответив монаху, молодой человек, подхватив сумку, ринулся следом за толпой. Очень скоро он подошёл к недостроенной церкви, в дверные проёмы которой вливались десятки верующих. Андрей встал около группы из нескольких крепких мужчин, достал из сумки купленную заранее длинную толстую свечку и приготовился к службе.

Вскоре в храм вошли два священника. Оба были одеты в простые чёрные рясы и клобуки. Один из них был очень пожилым, с длинной седой бородой, второй был моложе, его русая бородка была совсем жиденькая. Священники подошли к стоящему почти в центре церкви на голом бетонном полу аналою и поставили на него толстую книгу, открытую где-то на середине.

Когда один из батюшек начал читать церковный текст на молдавском языке, Андрей поначалу ничего не почувствовал. Он не понимал ни единого слова, только догадался, что слова «Доамне, милуеште» означают «Господи, помилуй». Засветив свою свечу, молодой человек взял её в левую руку и крестился вместе со всеми прихожанами, когда те осеняли себя крестным знамением.

Но чем дальше священник читал текст службы Святого Василия, тем Андрею становилось всё больше и больше не по себе. Слова начали буквально бить его по голове, он пытался зажать себе уши через голову правой рукой, но у него ничего не получалось.

Краем глаза Андрей заметил, что люди кругом смотрят на него с опаской, и решил, что, видимо, его выражение лица и поведение сильно изменились. Андрей сделал попытку взять себя в руки и неожиданно выронил свечку. Та ярко вспыхнула, выпустила струю чёрного дыма, и погасла.

Молодой мужчина ничего не понимал, всё кругом плыло в каком-то тумане, из которого неожиданно донёсся звериный рёв на страшном наречии, которое Андрей никогда не слыхал.

Молодой человек лишь смутно догадывался, что орёт не кто-либо другой, а он сам.

— Держите его! — раздался чей-то грубый мужской голос, и несколько рослых мужчин крепко схватили Андрея, не давая тому даже пошевелиться.

Андрей буквально взревел и сделал попытку сбросить с себя других прихожан. Каждое слово, которое говорили или пропевали священники, обжигало молодого человека, будто в него стреляли из огнемёта. Андрей ещё какое-то время дико орал, а потом внезапно обмяк, повиснув на руках тех, кто ещё недавно не давал ему двигаться.

Теперь руки прихожан крепко, но по-дружески поддерживали обессилевшего москвича. Андрей плакал, слёзы текли по его щекам, а его рот то стонал, то вновь, как и раньше, извергал страшные проклятия на незнакомом языке.

Сколько это продолжалось, молодой человек так и не узнал. Он запомнил, лишь как его проверяли Святым Копьём, которое вонзалось в его тело, словно раскалённые куски лавы, разрывающие плоть, и как он дико вопил от адской боли, когда его головы коснулись капли разбрызгиваемой одним из священников Святой Воды.

Внезапно всё кончилось. Андрей пришёл в себя. Он сидел на той самой скамейке у фонтана, где отдыхал, только приехав в Сахарну. Дорожная сумка валялась рядом.

— У тебя есть, где остановиться? — раздался над ухом мужчины знакомый голос. Андрей посмотрел на человека и узнал того самого седого монаха, который разбудил его перед службой. — Отвести тебя в келью?

— Спасибо, отче, — пробормотал Андрей, проведя рукой по своему лбу — тот был липкий от пота. — Я попробую добраться до Рыбницы и заночую там.

— Если не сможешь найти машину, возвращайся. Подойдёшь туда, — монах указал на то здание, у которого Андрей ждал начала службы, — и спросишь отца Антония. Это я.

— Благодарю, отче, — поклонился Андрей и встал со скамейки. Отец Антоний тут же быстро зашагал в сторону трапезной…

(8 оценок, среднее: 3,88 из 5)

Загрузка…