ABZ

Отрывок из прозы “Карточная игра”

Петр Олегович Цирюло родился в провинциальном городке, одном из тех, которые называют в литературных произведениях N, O, Z и так далее. Провинциальный город Х ничем особенным примечателен не был и, как многие его побратимы, наводил на редких приезжих скуку. Неудивительно, что в таких местах, где и днем-то нечего делать и изо всех щелей сквозит тоска и безысходность, то уж вечером, а то и раньше, начинается «водкопитие». Кончается оно рано, то есть уже на следующий день. Петр Олегович рос в семье, где отец – мелкий служащий –был мастером своего дела и этого национального вида спорта. Так как «спорт» отнимал много времени и большую долю скудных ресурсов, матери Петра Олеговича приходилось подрабатывать по хозяйству в состоятельных домах. Потому у Петра Олеговича перспектив на светлое будущее имелось не много.
Тем не менее, революция, о которой говорили большевики, все-таки свершилась и дала дополнительный шанс тем, кто был никем, стать всем. Однако генетика… Новая власть позволила Петру Олеговичу окончить школу и поступить в университет на медицинский факультет. Благо анкетные данные были подходящие. Еще в школе среди одноклассников Петя прослыл чудаком. В некоторых науках он безо всяких усилий проявлял удивительные способности. В других же – полную тупость. Требования в годы гражданской войны были весьма скромными, что позволяло мальчику увлекаться самыми разными темами. Нередко своими мыслями и ответами на вопросы учителей он заводил тех в тупик. Слава чудака, хотя и не без способностей, закрепилась за ним как среди соучеников, так и среди учителей. Именно благодаря способностям он по окончании школы получил одну из лучших рекомендаций, благодаря которой и смог поступить на медицинский факультет провинциального университета в одном из зауральских городов. Его всегда увлекала анатомия.
Университетские годы, а точнее, три курса, пройденные им в провинциальном университете, протекали под знаком того же школьного чудачества. Плюс ко всему добавились проблемы со зрением с угрозой полной его потери, а также пьянство и карточная игра. Студенты всегда жили весело, несмотря на постоянный голод. В их кругу считалось, что вечеринка удалась, если застолье оканчивалось подстольем. Единственный предмет, к которому он проявлял удивительный интерес и всегда получал по нему наивысший балл, была анатомия. Но и это его не спасло. В результате, после третьего курса Петр Олегович был отчислен из университета по «несоответствию», а точнее, за различные дисциплинарные нарушения, неуспеваемость почти по всем предметам и за прочие странности, не соответствующие профессии врача. В дисциплинарные нарушения входили уже упомянутые пьянство и картежничество. Но кто ж не грешен?
Несколько лет он проработал на самых разных работах, включая стройку, больницу, милицию, но нигде не смог удержаться. Неординарный склад его вольнолюбивого ума не вписывался в систему, которая требовала хотя бы минимальной дисциплины. Его чудачества, выражение его уникального индивидуума, давали о себе знать, и ему вновь приходилось искать новое место работы. Именно поэтому дольше всего Петр Олегович продержался на должности ночного сторожа. Наверное, эта должность больше всего соответствовала его нуждам самовыражения вне насильственно стимулирующей среды. Именно в период его работы ночным сторожем он начал интересоваться трудовыми перспективами в разных местах Западной Сибири. Не то чтобы сказывались особые амбиции, скорее – так проявлялись последние шевеления уходящей молодости
Работа сторожем имела свои преимущества: почти полная автономия, отсутствие коллег и свободное время, позволяющее много читать. Однако были и недостатки: маленький оклад и несовместимость рабочего графика с друзьями-собутыльниками. Для полного счастья Петру Олеговичу требовался дополнительный простор.
Зная, что в одном из городов Западной Сибири работает его бывший сокурсник, Петр Олегович решил проверить перспективы своего трудо- и благоустройства в этой зауральской провинции. Своего приятеля он нашел без особых проблем. Тот работал ортопедом в местной больнице. Обещал помочь по мере возможности. Спустя пару недель пришло письмо: в морг требовался администратор, а что касается жилья, то у больницы имелся свой фонд, что говорило о благоприятном решении проблемы в случае поступления туда на работу. Предложение показалось Петру Олеговичу вполне целесообразным и вскоре он переехал на новое место со всем своим нехитрым багажом. Поначалу его поселили в больничном общежитии, но обещали по окончании испытательного срока поставить на очередь на жилплощадь. Новая работа нравилась Петру Олеговичу. Акты приема и передачи «клиентов» не утруждали его и не занимали много времени. Атмосфера, конечно, не самая лучшая, но ему как бывшему студенту-медику, да еще любившему анатомию, было не страшно. Петр Олегович, имея склонность к философствованию, иногда думал, что жизнь — это болезнь с терминальным исходом, хотя и жаль, когда она заканчивается. Иногда он шутливо себе напевал под музыку Бизе из «Кармен»:»Тот свет, он может быть светлее, чем может он казаться нам…» Со временем у него все стало получаться машинально. Убедившись, что Петр Олегович освоился, начальство не докучало ему и предоставляло определенную независимост, как следствие, теперь Петру Олеговичу оставалась масса времени для чтения на работе и на выпивку и карты после работы. Зарплата была приемлемой, и Петр Олегович полностью соглашался с Иосифом Виссарионовичем: «Жизнь становится лучше, жизнь становится веселее».
…За то время, что Петр Олегович проработал в морге, почти все работники больницы поменялись. За исключением, может быть, нескольких уборщиц и нянечек. Как-то так вышло, что он оказался самым старым сотрудником больницы, проработавшим в ней в самые тяжелые и сложные времена.
И все бы хорошо, если бы не его пристрастие к водке, которое с годами ничуть не убывало. В послевоенные годы становилось все тяжелее застать его на рабочем месте в трезвом состоянии. Хотя, надо признать, что это никоим образом не отражалось на его рабочих обязанностях. «Клиентура» была, как он сам говорил, «на месте», все акты регистрации в полном порядке. Начальство на многое закрывало глаза, отлично понимая, как тяжело найти человека на такую должность, тем более такого профессионала. Однако все когда-нибудь приходит к концу. В какой-то момент в больницу прибыл новый главврач, отставной полковник медицинской службы, педант и человек, помешанный на дисциплине. В свое время он был ординарным врачом, но смог выдвинуться благодаря качествам, ценимым в армии, и даже командовал полевым госпиталем. Грубость, дерзость и настойчивость, а также способность найти общий язык с начальством сделали нужное для продвижения по карьерной лестнице. Что же касается интеллекта, то он был из тех, кто «не читали фильм, но видели книгу». Не зря же говорят, что наличие чинов и званий могут компенсировать отсутствие других компонентов, необходимых для эффективности руководства. Надо ли говорить о том, что во время первого же обхода вверенных ему владений отставной полковник застал Петра Олеговича в нетрезвом состоянии? В некоторых случаях лучшее из того, что может быть сделано, – это бездействие, однако это редко бывает свойственно людям в форме. Естественно, отставной вояка тоже трезвенником не был и по мере возможности не пренебрегал. Однако это был его первый день на вверенном участке нового фронта, и требовалось проявить твердую волю. Что и произошло в вербальной форме. Попросту говоря: децибелы зашкаливали.

Администратор морга был высечен шомполами самого тонкого, изысканного военного языка, который вполне мог бы стать захватывающей темой филологической диссертации. Петр Олегович, будучи человеком весьма эрудированным, тоже владел разными вариантами великого-могучего, так что сразу сообразил, что за генеральное направление ему указано. Короче говоря, его уволили.
Умные мысли, как правило, появляются или слишком рано, или слишком поздно, и реже всего вовремя. Уже через неделю полковник понял, что погорячился. Оказалось, что найти нового человека на замену «Харону» не так-то просто. Никто не откликался на объявления. По поручению начальника весь персонал интересовался у друзей, знакомых, соседей и так далее, но, увы, безрезультатно. Однако старый вояка не собирался отступать. Он задействовал все свои связи от горисполкома до военкомата, но у него ничего не вышло. В морге начались проблемы. Было совершено несколько непростительных ошибок, когда родственникам на похороны выдали не то тело… Затем в анатомический театр поступило тело с неверной патологией и т. д. В воздухе пахло скандалом.
Петр Олегович пытался погасить пламя горя и утопить тоску по любимой работе одним и тем же старым, испытанным народным средством. Недели через две, когда он начал постепенно просыхать и рассудок медленно стал воспринимать и осознавать всю глубину случившейся катастрофы, он вдруг понял, что в своем преклонном возрасте ни на какую другую работу уже не способен. Да и куда бы его взяли без рекомендаций и с записью об увольнении в трудовой книжке?
Тем временем наш полковник через военкомат нашел старого сослуживца, контуженного врача, вышедшего на пенсию по инвалидности. За бутылкой водки, закусывая селедкой и занюхивая черствым кирпичом, однополчане вспоминали былое. К концу сессии, включающей в себя собеседование по поводу трудоустройства, старые приятели пришли к соглашению, по поводу которого тоже нельзя было «не пропустить»…
Одним словом, получилось так, что обе стороны конфликта (и уволенная, и увольняющая) в одно и то же время занимались одним и тем же действом, которое стало следствием того самого конфликта. С той лишь разницей, что первая занималась этим дома в свободное время, а последняя – в рабочее время и на рабочем месте. По этому поводу Нильс Бор , мог бы сказать: «Перед нами абсурдная ситуация. Вопрос в том, достаточно ли она абсурдна, чтобы быть адекватной?»
Новый начморга приступил к своим обязанностям через несколько дней после встречи однополчан. Вся бюрократия, связанная с восстановлением контуженного врача в рядах трудящихся, была улажена быстро и гладко. Новый начморга оказался человеком крайне несимпатичным и любви у окружающих не снискал. А может, это просто сказывалась привычка окружающих к Петру Олеговичу, который за годы работы стал практически частью пейзажа.
Атмосфера воистину была, как в морге.
Окончательно просохнув и придя в себя, Петр Олегович осознал, что дальше так продолжаться не может. Процесс психологической реабилитации посредством водкотерапии нанес серьезный ущерб как скудной финансовой базе, так и физическому самочувствию. Он стал больше задумываться, больше времени проводил вне дома, сидел в парке. Время от времени встречая бывших сотрудников больницы, он не без злорадства выслушивал их рассказы о том, как все недовольны новым коллегой. В душе Петр Олегович уже давно возненавидел незнакомого ему человека, посмевшего занять его место.
Прошло несколько месяцев. Все вроде бы вошло в свою колею. Как-то утром санитарка, зашедшая в морг, увидела нового начморга лежащим на полу в бессознательном состоянии. Шапка валялась неподалеку, пальто расстегнуто. По всему было видно, что он потерял сознание сразу, как только вошел. Прибежавшие коллеги быстро привели начморга в сознание. Его усадили на стул. Оглядываясь по сторонам и приходя в себя, контуженный врач как бы пытался воспроизвести в памяти, что же с ним произошло. В какой-то момент глаза его внезапно едва не вылезли из орбит, он вскочил и, шатаясь, выбежал из морга с криком: «Нет! Нет!» «Контуженный», – подумали коллеги с сожалением.
После того, как о произошедшем сообщили полковнику, он сразу же почуял неладное. Начморга несколько дней не появлялся на работе. Полковник решил его навестить. Беря на работу контуженного коллегу, он понимал, что могут возникнуть проблемы, однако надеялся, что как-нибудь обойдется. Появившись на пороге его дома и увидев его рассредоточенный взгляд и бледное небритое лицо, полковник сразу же понял, что эта карта бита. Посидев с ним полчаса, он слушал сбивчивый, нескладный рассказ о том, как покойники играли в карты. «Контуженный», – вздыхая, подумал полковник, выходя от бывшего коллеги.
Тем временем Петр Олегович, уведомленный своими бывшими коллегами о произошедшем, сидел дома трезвый как стеклышко и ждал… Ждать пришлось недолго. Совсем скоро полковник послал начальника отдела кадров к Петру Олеговичу. Не желая полностью капитулировать, полковник инструктировал кадровика:
– Скажи ему, что мы решили дать ему еще один шанс.
Кадровик так и сказал. Услышав это, Петр Олегович сделал вид, будто обдумывает предложение. И тут кадровик не выдержал:
– Очень ты нужен, Петр Олегович. Без тебя морг не морг.
– Ну, хорошо, – сжалился Петр Олегович. – Только пусть раньше времени ко мне в морг не ходит. И без него тошно. А когда время придет – милости просим. Так и передай.
Вернувшись на следующий день на рабочее место, Петр Олегович был преисполнен лучших чувств и полон энергии. Он снова физически и психологически чувствовал себя на своем месте, ощущая состояние почти полного совершенства. Единственное, что немного портило общую благостную картину: ему некому было рассказать о том, что же произошло на самом деле. Человеческое тщеславие не обошло даже такого редкого чудака, как он.
Петр Олегович отдавал себе отчет в том, что если произошедшее станет известно кому-либо, он может потерять не просто работу… В результате, не имея возможности излить душу, он часами, находясь практически в полудреме, воспроизводил в памяти, как в ту ночь, благодаря сохранившемуся дубликату ключа от морга, проник внутрь. Затем, рассадив несколько покойников вокруг письменного стола в разных позах и вложив им в руки карты, он спрятался и стал ждать. Даже при наличии отличного сценария и блестящего режиссера успех постановки, в конечном счете, зависит от исполнителей. Петр Олегович оказался на высоте. Когда начморга вошел в помещение и увидел на своем рабочем месте то, во что нормальный человек не способен поверить, тут-то и раздался четкий возглас:
– Бита!
Начморга грохнулся в обморок. В считанные минуты Петр Олегович смог восстановить в морге полный порядок и примерно за полчаса до появления санитарки был уже далеко. На лице Олега Петровича появлялась блаженная улыбка, когда его воспоминания доходили до того момента, в который начморга рухнул после его крика на пол. Со стороны можно было подумать, что он просто пьян.
А полковник, действительно, больше никогда не заходил на территорию, подвластную Петру Олеговичу Цюрило.

(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…