Гульнар Эмиль

Отрывок из перевода Темирбек Джолдобаев “Вещий сон”

Там, где жил Джуке, было много русских, к которым он частенько наведывался с Сабыркулом. Раза два были с ними и на рыбалке. Сабыркул настолько хорошо освоил русский язык, что свободно общался с ними. И среди русских было много тех, кто старался общаться на кыргызском, чтобы освоить язык. 

В один из дней Джуке, взяв с собой Сабыркула, поехал удить рыбу. До этого Джуке не нравилось это дело – как кот, выслеживающий мышей, считал он. Как-то один русский научил его ловить рыбу удочкой, на крючок, которым можно подцепить и рысь, и барса в горах. Тот подаренный крючок давно валялся на дне куржуна и теперь мог пригодиться. Джуке провёл через ушко остроконечного трёхзубого крючка, толщиной с указательный палец, сплетённый косичкой шнур из толстой сыромятной кожи, нацепил на крючок кусок мяса, величиной с кулак, подвесил между двумя деревьями можжевельника и обмотал накрепко. Убедившись в крепости ловушки, они достали паёк, чтобы едой подкрепить стержень жизни. 

Берен от души выполнял указания Джуке, то и дело подпрыгивая и проверяя надёжность ремней.

— О, ата, если попадётся барс, то не сорвётся! – воскликнул он, доставая из куржуна  лепёшку, сорванный на склоне горный лук и добрый кусок вяленого мяса. 

За разговором Берен набивал рот хлебом и луком, с жадностью отправляя туда же и мясо. Джуке жалостливо посмотрел на парня и вспомнил его отца, который даже у овцы изо рта травинки не выдернет. На десять лет сослали того в ссылку, безвинного. «Хоть бы он живой вернулся…», – думал он.

В те времена народ жил в страхе, не было излишних шуток и громкого смеха, сомневались и подозревали друг друга, не выдавая своих истинных мыслей. В ответ на намёки позволяли себе всего лишь ухмылку. Народ-то знает, что в столице достаточно много способных руководителей посажено. Да и простому народу досталось; сколько из них сослано на десять лет и более. Военные с винтовками наперевес как скот загоняли народ в эшелоны, сортируя их по «преступлениям» – «враги народа», «раскулаченные» и …

«В Сибирь!.. На Украину!..» – кричали они, тыча оружием, вселяя в народ ужас. Большинство безвинно «виноватых» и сами не знали, за что…

С началом войны это дело как будто утихомирилось, но всё же напуганный народ уже не смел шутить и теперь. Этому причиной – судьба одного человека.

На скотном рынке, обойдя захудалую корову на привязи, мужчина спросил:

— С какого района?

— Со Сталинского! – ответил продающий.

 Спрашивающий, видимо, человек не без чувства юмора:

— Сталинские коровы хилые бывают! А вот Кагановича – жирные! – накручивая жирные усы, подтрунивал он над продавцом при народе.

Кучка людей быстро рассосалась и исчезла оттуда. Тогда в толпе всегда присутствовали назначенные доносчики, подслушивающие разговоры народа.

Незадачливого шутника назавтра при плачущих детях и жене увели, не дав опомниться. Те, кому только повод дай, осудили его на десять лет, сослали в Сибирь.

Как хорошую весть не спрячешь от народа, так и тёмное дело со временем становится явным. Народ есть народ, точнее весов не найдёшь. Узнав имя доносчика, Джуке пристыдил его при всем народе, требуя не вредить простому народу.

… Глядя на обедающего мальчика, табунщик вспоминал события прошлого.

Отца Берена зовут Джолдош.  Из-за скромного, тихого нрава, в народе его прозвали Джоош – тихоня. Одним из первых научившись водить машину, он трудился в колхозе, не покладая рук. Куда бы его ни посылал председатель, никогда не отказывался.

В тот год лето выдалось жаркое, урожай был плохой, а к тому же поспел рано, и настало время жатвы. Остерегаясь воровства, кроме охранников назначили много всяких проверяющих. Приехавшая из райцентра комиссия, под предлогом невыполненного плана, измучила всех проверками, вплоть до жнивья. Стали выворачивать даже карманы учеников и учениц, собирающих колосья после жатвы. Урожай возил в колхозный амбар лишь тихоня Джоош, так как из имеющейся техники, кроме одного трактора, была только одна машина. И комбайн, один на весь район, перекидывался из одного колхоза в другой без передыха. Джолдош постелил на дно кузова домотканный ковёр, а где не хватило – заткнул все щели овечьей шерстью и травой, чтобы не потерять ни зёрнышка колхозного. 

В тот день проверяющие верхом на лошадях объезжали жнивьё. Увидев по следу грузовой машины горсть пшеницы, они собрали зёрна в тряпочку, и приехали к амбару. Джуке в тот день приехал забрать положенное ему зерно, перемолоть в муку и увезти в горы. Немного поговорив с амбарщиком и сторожем, он только собрался уходить, как откуда ни возьмись, будто с неба, влетели на конях во двор амбара трое чванливых мужчин в военной форме, один из которых был русский. Не говоря о том, чтобы поздороваться, даже не спешившись с лошади, один из них крикнул на амбарщика:

— Где водитель, где он ходит?! 

Испугавшийся его сердитого вида амбарщик спросил:

— Да что случилось? Что за беда? Вон он идёт, – показал на Джолдоша, выгрузившего зерно и идущего, вытирая рукавами пот со лба.

Амбарщик Туке, вернувшийся с финской войны без одной руки, пробывший там долгое время, хорошо говорил по-русски. Одной рукой скрутив самокрутку аккуратнее, чем некоторые имеющие две, той же рукой зажигая спичку и закуривая, он почти никогда не выпускает папиросу изо рта. Прошедший войну, он чаще помалкивает.

Сердито выпучив глаза, джигит, лет тридцати, только теперь спрыгнул с лошади и, ткнув в нос Джолдошу узелок, крикнул:

— Что это такое?! Это что за вредительство! Ты знаешь, что идёт борьба за каждое зёрнышко! Ты – враг народа! И за это ещё ответишь! – орал он, выходя из себя. 

Никогда не повышающий голос Джоош виновато заикался:

— Я… я… вроде хорошо закреплял… Впредь… Не заметил…

Бросив узелок с пшеницей, военный приказал другому:

— Свяжи ему руки и отвези в райцентр, привязав к седлу. Там есть проверяющие.

Понявший в чём дело, Джуке решил вмешаться:

— Не удосужишься поздороваться, а кричишь, будто целый скотный двор угнали. Храбрость демонстрируешь, будто самим Богом послан! Ты достиг возраста, когда можно и обдуманно решения принимать. Что же, из-за горсти пшеницы повяжешь его?!

Военный взглядом словно стрельнул в табунщика.

— А ты что делаешь в амбаре, когда весь народ трудится в поле?!

— Есть причина! Пасу колхозных коней. Должен здесь забрать свой заработанный хлеб. А ты кто, не умеющий ничего, кроме как следить за недостатками других?! Хорохоришься, как откормленный пёс. Если у собаки есть хозяин, у волка есть Бог! 

Джигит, видимо ещё не встречавший такого отпора, удивлённо посмотрел на Джуке.  

— И тебя проверить время найдём! Чем заступаться за врага народа, лучше займись своими делами!

Обратившись к двоим сопровождающим, он указал на Джооша:

— Уведите его! – и пошёл к своему коню.

Рассердившийся Джуке крикнул:

— Если ты подпираешь небо, обрушь его на меня! Из-за горсти зерна его повяжешь?! Отпусти его!

Он широкими шагами подошёл к солдату, связывающему Джолдоша-Джооша и, оттолкнув, начал развязывать руки побледневшего бедолаги.

Сидящий верхом на лошади русский вынул пистолет и прицелился:

— Ты переходишь все границы! Отойди от него! – начал он наезжать лошадью на табунщика. Когда лошадь ударила Джуке грудью, он чуть не упал. Джоошу опять начали связывать руки, и он умоляюще посмотрел на своего заступника:

— Джуке, не справишься с ними, потерпи… Джуке… неужто из-за горсти зерна посадят? Расследуют и, надеюсь, завтра вернусь.

Амбарщик и сторож остановили приятеля, держа его за руки:

— Прояви терпение, Джуке! Не подпади под их гнев! – повторяли они, удерживая его.  

Наехавший лошадью русский солдат, заметив, что Джуке немного утихомирился, засовывая пистолет в кобуру, пригрозил:

— Мы ещё встретимся! – и тронул коня, усадив Джолдоша в седло, позади себя. 

Набрасывающийся, командироподобный, разворачивая голову лошади, глядя высокомерно на Джуке, пригрозил:

— Разузнаю всё про тебя, вызову. Кажется, нам будет о чём поговорить! Выбить твою спесь для нас не составит труда! – и ускакал.

— Проклятые призраками предков ублюдки, не жалко им людей! Побоялись бы Всевышнего! Ещё молоко на губах не обсохло, а как конь без узды, наезжает на аксакала, старше своего отца! Проклятье отцу, воспитавшему его! Из-за горсти зерна!.. Даже, если не могли упустить из виду, так придумали бы другой повод?! – с досадой извергал проклятья грозный Джуке, расстроенный, что не смог помочь. Отпустив его руку, амбарщик Туке сказал:

— Ты наступил на хвост дракона, Джуке. Людские стоны до их сердец не доходят, дальше ушей не заходят… Не придут ли опять? Уехали с угрозой… У них длинные руки и злая память – и мы не останемся без их внимания… – опечалился он.

Скрутив одной рукой свою самокрутку, тяжело вздыхая, он похлопал подбадривающе Джуке по плечу. Сторож растерянно смотрел на них. Амбарщик Туке, как божий день видел, что на этом дело не закончится. 

Разъярённый табунщик всё ещё не мог остыть:

— Если нет поддержки у человека, истина уже не играет роли? Эти безбожники пусть и меня арестуют! 

Одним движением он взвалил на плечи мешок с зерном и, так и не сумев успокоиться, пошёл к своему коню широкими шагами…

(49 оценок, среднее: 4,33 из 5)

Загрузка…