Лия Сизова

Отрывок из сатиры “Джон”

Так как гардеробной в нашем офисе нет, пальто я вешаю на спинку кресла. Упаси вас Бог думать о том, сколько задниц до вас сидело на вашем офисном кресле. Зад предыдущего владельца моего кресла, вероятно, был довольно увесистым — кресло было заметно продавлено и потёрто посередине. 

Джон предпочитает исключительно обшивку из кожзаменителя. 

— Понимаешь, — с умным видом говорит он. В креслах из тканевой обивки пуки аккумулируются, а от кресел из кожзама они отлетают. При этом его совершенно не волнует, где они будут аккумулироваться. Надо сказать, что издаваемые им запахи, его мало интересуют — он экономит на шампуне и мыле. Дезодорант тоже не балует вниманием. Английские коллеги между собой дали Джону обидное прозвище «вонючка». Будучи деликатными англичанами, они не могут высказать ему недовольство напрямую. 

Джон – это мой коллега и неуклюжий сосед по рабочему столу, который недавно пролил на моё новое пальто мятный чай. Он пьёт исключительно мятный, без сахара, что крайне необычно для англичанина. Считает, что «мята с кипяточком» помогает ему в борьбе со стрессом.  Чай Джон берёт самый дешёвый в «Алди». Он вообще склонен на всём экономить и считает, что брендовые вещи – это «развод на деньги».

Мы как-то подарили ему на день рождения марокканский мятный чай, купленный в дорогом чайном магазине на Пикадилли, рассчитанный на туристов. Чай находился в изумительной жестяной баночке приятного бирюзового цвета, с замысловатыми восточными узорами и золотистой каймой. Джон долго благодарил, со всех сторон рассматривал баночку и восхищался.  При этом упорно доказывал, что это не бирюзовый, а цвет «яйца дрозда». 

Пальто, облитое чаем, отдавало освежающим мятным ароматом. После череды извинений и нервных попыток вывести образовавшееся пятно, Джон выдал: 

-Зато теперь пальто благоухает мятой, только не относи его в химчистку, там тебе его только испортят, ещё и денег за это возьмут. 

Тут он увидел нашивку — лейбл на пальто и удивлённо спросил: 

— Тебе что повысили зарплату?  

— Взяла на распродаже. Если узнаешь, за сколько, упадёшь замертво. 

— Лучше не говори. Хотелось бы ещё пожить. Бери пример с меня, я своё пальто взял в charity shop за три фунта, ношу уже десять лет. А ведь кто-то не поленился и милостиво пожертвовал его на нужды несчастного офисного работника. 

Джон любит давать советы по финансовой грамотности и экономии. Он умудряется экономить даже во время поедания яблока. От фрукта остаётся лишь крохотная палочка – хвостик. Я называю это «тотальным уничтожением яблока», на что Джон, дожёвывая яблоко, обычно возражает: «хвостик то я оставляю!». Ему сорок пять, до сих пор живёт с мамой, совершенно этого не стесняясь. Считает, что это система загнала его в угол.  Иногда во время рабочего дня Джон потягивается, откидывается на спинку офисного кресла и пафосно, но с долей уныния, заявляет: «Земную жизнь пройдя до половины, не смог скопить на депозит». 

Деньги у Джона когда-то водились, но он потратил всё на своё большое увлечение, на хобби, которым «болеют» многие англичане. Нет, это не алкоголь. Миниатюрные железные дороги. Ему даже пришлось оборудовать под это отдельную комнату и построить сарай, чтобы где-то хранить всю эту железнодорожную утварь. 

Джон не женат, пытался наладить личную жизнь, но решил, что это слишком затратно. Он ещё надеется взять ипотеку и купить собственное жильё. Усердно копит, так что отношения ему не по карману. 

— Каждое свидание – это удар по моему депозиту, любит повторять Джон. 

Вообще он довольно дружно живёт с мамой. Мама Джона стирает его вещи по выходным, заботиться о том, чтобы он правильно и сытно питался. Судя по количеству подбородков и свисающему пузу, с этим полный порядок. Ещё она увлекается вязанием. Все коллеги Джона (кроме начальника) на каждое рождество получают вязанные носки. У некоторых собралась целая коллекция за несколько лет. 

— Она вяжет столько этих носков – они повсюду. Я ей говорю, у меня нет столько ног чтобы носить их в таком количестве. Она была бы счастлива, если бы я родился сороконожкой – тогда я бы мог одновременно носить двадцать пар её носков, — шутит Джон.

Наш утренний диалог начался с того, что Джон спросил меня:

— Ты же знаешь, что у меня мизофония?

— Ты вообще никогда не рассказывал о ней, — ответила я, пытаясь не рассмеяться.

На самом деле Джон постоянно трындит про свою мизофонию. Например, уже этим утром он вынужден был выйти из офиса из-за невыносимых звуков чавканья, доносившихся за соседним рабочим столом. 

— Эта толстуха Клэр со своими чёртовыми takeaway завтраками из Макдоналдса. Ну правда, чавкает, как свинья. Я не могу такое выдержать, это пытка! У нас же очень приличное заведение в центре Лондона! 

Я пытаюсь осадить Джона и говорю, что нехорошо, мол, так отзываться о своих коллегах. А вдруг Клэр услышит, обвинит в буллинге. 

Джон терпеть не может нашего начальника. Это взаимно. Противостояние длится уже много лет. Недавно выяснилось, что у Джона есть союзник — секретарша начальника, которая его тоже невзлюбила, причём давно!

-«Представляешь, она ему уже пять лет наливает чай с цельным молоком!»  — воодушевлённо и весело рассказывает Джон. 

Надо пояснить, что в Англии молоко бывает 3 видов — цельное (синяя упаковка), пониженной жирности (зелёная) и обезжиренное (красная).

Начальник пьёт исключительно обезжиренное молоко. Поверьте мне, в Англии подмена жирности молока – это тяжёлый грех, влекущий за собою потерю спасения души. 

В то время мы работали над одним важным проектом, работы было так много, что приходилось оставаться в офисе допоздна. Мы часто заказывали доставку еды постсоветского пространства прямо в офис — пельмени, божественные пирожки из капусты, плов, оливье, манты, сырники и чебуреки. 

Это был отдельный ритуал. На офисной кухне расстилалась видавшая виды пластиковая скатерть, чтобы не запачкать стол изысками постсоветских блюд. Каждому выдавалась отдельная пластиковая тарелка и нож с вилкой. Обычная компания любителей полакомится этим великолепием состояла из меня, англичанки Джоанны, австралийца Пола, девушки из Словакии Нины, новозеландца Эндрю и индуса Джавиндера. Джон обычно предпочитал ужинать в одиночестве из-за мизофонии, но всё же иногда присоединялся к нашему пиршеству. 

Отличительной чертой манеры поведения за столом Пола было то, что он солил пищу после того, как она попадала в рот. 

Происходило это примерно так: кусок пищи отправлялся в рот, затем он молниеносно опрокидывал голову, солил её прямо во рту и активно пережёвывал. Пол шутил, что его воспитало стадо кенгуру. Это было похоже на правду. 

Мы отлично поужинали. Я заказала такси и отправилась домой. 

Утром я приехала на работу и заметила, что в офисе как-то непривычно тихо. Мои вчерашние сотрапезники выглядели испуганными. 

Нина была бледной и сказала, что у неё «аж глаз задёргался» когда она узнала. 

— У нас нет алиби, понимаете, у нас нет алиби! — повторял Эндрю, нервно ходя вокруг стола и разводя руками. Подозрение может упасть на любого из нас!

Джавиндер сидел на стуле с подавленным выражением лица. Он говорил, что-то про козу, на которую долго копил деньги. Обещал своей бабушке в Индии купить козу, но теперь ему грозит депортация. 

— Нас всех посадят, понимаете?!, — восклицал Эндрю. 

Джоанна сидела, закрыв лицо руками. Сквозь всхлипывания слышалось «Я его (бойфренда) три года в тиндере искала, а теперь он меня бросит». 

Я не выдержала и попросила наконец объяснить, что за коза, алиби, кто кого искал в тиндере и почему всех посадят. Оказалось, что после застолья случилось нечто неожиданное. 

Джон накануне повздорил с начальником и, когда все разошлись, решил — либо сейчас, либо никогда. Он аккуратно собрал недоеденный плов, оливье, пирожки и пельмени в тарелку и высыпал это в портфель начальнику, которую тот забыл в своём кабинете. Кроме того, написал и нарисовал много неприличного на лежащих на столе начальника бумагах и документах и, довольный проделанным отправился домой. 

Начальник, обнаружив рано утром творчество нерадивого сотрудника, бегал в бешенстве по офису, совершенно багровый от гнева, обещал стереть в порошок ту сволочь, которая это сделала и грозился позвонить в полицию. 

— «Это ж надо так не любить блюда постсоветской кухни!» — отреагировала Нина, наблюдая за тем, как начальник носится по офису.  

Мы обсуждали как будем выкручиваться из этого положения.  Эндрю был прав – ужинали в тот вечер мы все, включая Джона и подозрение могло пасть на любого из нас. 

Тут мы увидели, как в нашу сторону с улыбкой, и слегка пританцовывая, направляется Джон, явно в нетрезвом виде. 

Джоанна привстала, пристально посмотрела в его сторону и спросила: «Он что? Пьяный?»

Первое, что сказал Джон, было: 

-Ну как вам? Кто бы ещё проучил этого старого пердуна? Вы думали, я брошу вас на произвол судьбы? Нет, ребятки, я пришёл во всём сознаться. 

Начальник, увидев Джона, схватил самую тяжёлую папку и побежал за ним. Не знаю, о чём эти двое повздорили, но видимо это было нечто серьёзное, и начальник сразу догадался, чьих это рук дело. 

Надо сказать, что английский мат, несмотря на свою кажущуюся скудность может быть очень изысканным и разнообразным. В тот день я узнала много новых английских слов.  Оказалось, что с виду интеллигентный начальник – выпускник частной школы и Кембриджа, доктор юридических наук, практикующий юрист с сорокалетним стажем, да и вообще настоящий английский джентльмен, искусно владеет матом. Кто-то из коллег высказал предположение, что он сидел, возможно, неоднократно…

***