Ананастя

Ревью на книгу Лины Гордон “Сага странной женщины“ 

 

«Что за нудятина, — думаешь первые несколько страниц. — Зачем мне знать, как кошек и собак избавляют от вшей, где хранились груши и какого цвета у этой семьи были коровы? А ошибки? Неужели нельзя было нанять редактора?»

 

«Ну ладно, — думаешь в середине книги. — Если воспринимать это как запись рассказа старой женщины о своём детстве, то даже интересно. Даёт представление о быте тех времён. Удивительно, сколько деталей она помнит! Детали, казалось бы, лишние и незначительные, но они делают картинку более выпуклой».

 

«Эй, это что, уже всё? — думаешь в конце книги. — Ну вот, а у них только начало всё налаживаться, дом построили, кровати купили, у Нейты появились друзья, у Ады тоже. Теперь сиди и переживай за них, вдруг недоброжелатели дом спалят, вдруг Таня никогда больше Аде не напишет…»

 

Я не знаю, лучше или хуже стала бы книга Адолина Гордон «Сага странной женщины», если её «причесать» — возможно, читалось бы легче, но исчезло бы ощущение достоверности. Это пишет жительница немецкой деревни под Омском,в  детстве не говорившая по-русски и как минимум детство и юность проведшая среди простых людей. Для которых норма — пить и бить женщин, верить в предрассудки и считать, что вдове с четырьмя детьми неприлично помочь чужого мужа притащить ей брёвна. Если мужчина помогает одинокой женщине — значит, между ними что-то было!

 

После смерти отца главной героини жизнь семьи Рихтер стала невыносимой. Помимо того, что убитая горем вдова должна была одна справляться с четырьмя детьми, старшей из которых было всего восемь лет, и работать в колхозе — жители родной деревни не то что ей не помогали, но и всячески вставляли палки в колёса. Разносили слухи о её распутной жизни, по вечерам к женщине ломились жёны, считающие, что их гулящий муженёк гуляет именно здесь. Деревья на дрова выделялись самые худшее, а сена корове выделили только за деньги и только тогда, когда у неё пропало молоко.

 

Самая страшная история — это когда младшая сестра Ады, Лида, заболела желтухой, приехали работники санэпидемстанции и требовали залить всё хлоркой. Нейта, её мать, чуть ли не на коленях умоляла не заливать дом хлоркой и обещала всё вымыть и прокипятить. Им было не на что купить второй комплект постельного белья и одежду. Санинспекторы пожалели бедную семью и залили только посуду — а «деревенские кумушки разошлись, так и не дождавшись крови и зрелищ». Уж больно завидно им было, что Нейта Рихтер раз в год получает посылки от братьев из Германии. На неё даже собирались писать донос, но Нейта пригрозила в ответ донести, что односельчане посещают религиозные собрания, что в те годы было опасно.

 

Где-то на фоне всего этого мрака в космос летит Гагарин, но это как будто бы другой мир. Где-то Гагарин, а где-то девочку-подростка пытаются изнасиловать за то, что у неё мать «распутная». Где-то дети ходят в школу только в тёплые месяцы, потому что у них нет обуви. Где-то корову приходится кормить картофельной ботвой. Где-то туберкулёз. Туберкулёз, впрочем, стал для Ады временным билетом в хорошую жизнь, хоть и убил её отца — в туберкулёзном диспансере кормили три раза в день.

 

К «своим» немцам русские соседи относились плохо — особенно после двух войн с Германией. Многих мужчин во время войны забрали в трудармию — и какую-то информацию о них односельчане смогли получить только через много лет. «Почти полвека немецкие переселенцы были как крепостные. Им разрешалось отлучиться за пределы села только по справке из сельсовета, так как они были под наблюдением комендатуры до 1956 года», — пишет автор.

Отец Ады, будучи ещё совсем юным, попал в аварию в шахте. Его откопали через несколько дней, но не стали оказывать помощь. «В это время его еще дышащего, заметил проходивший мимо офицер. Он спросил у охранников, что это за ребёнок здесь лежит. Они ответили, что достали фашиста из завала». Офицер сказал, что это ребёнок, а не фашист, и потребовал отправить его в больницу.

 

Отчасти из-за этой обособленности деревни Нейфельд она жила по древним понятиям даже в шестидесятые-семидесятые — и неудивительно, что самыми положительными героями оказываются представители государства (вышеупомятый офицер, секретарь райкома, работники санэпидемстанции), при том, что Адолина Гордон открыто пишет о том, как несправедлива была советская власть (а до того — власть Российской Империи) к жившим на её территории немцам.

 

К концу книги проникаешься сочувствием к героям, а некоторые несовершенства стиля перестаёшь замечать и начинаешь воспринимать даже как изюминку. Впрочем, может быть, автор именно этого впечатления и добивался?

 

(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…