Эйтан Адам

Отрывок из  рассказа “Красная комната”  

Психбольница внутри оказалась похожа на санаторий. Нет, серьезно. Если бы не ограда. И не столь знакомый и столь недосягаемый горный склон за оградой.

Меня спасла усталость. Первые двое суток я просто отсыпался. За это время пришло некоторое успокоение и способность рассуждать.

Я заболел психически? Возможно. Никто от такого не застрахован. Тогда уж лучше отдать себе в этом отчет и лечиться по-человечески.

Как я заболел? Причин я видел две. Самая тривиальная причина – боевой шок. К примеру, два года назад мы с шофером на джипе наехали на мину, нас неслабо швырнуло, но мы уцелели – а джип потом пришлось списать. Казалось, отделались легким испугом, но шофера через месяц пришлось отправить на лечение. Кто знает, может быть, все те пули, гранаты, мины, ракеты, снаряды, что так и не смогли уложить меня ни на кладбище, ни хотя бы на больничную койку – теперь отыгрываются на моей бедной головушке?

Или, как говорят, стресс. Расследование обвинения в сексуальном домогательстве было нелегким, а жена вместо поддержки закатила дикий скандал и подала на развод – хорошая причина для стресса.

Итак, я психически болен. Вообще, могу ли я опираться на собственное разумное мышление? Быть может, все мои мысли сейчас – горячечный бред? Если я болен… если я болен… если я болен, то я больше никогда не смогу доверять ни самому себе, ни другим! И дважды два будет четыре… или не будет?

А что, если я на всю жизнь окажусь за оградой? Ведь это хуже смерти!

Ладно, воспользуемся неожиданным отдыхом и будем сотрудничать с врачами.

Но врачи оказались неплохими. Они очень удивились моей реакции на заключение – отоспаться. Я им посоветовал послужить в Ливане.

– Все больные в первую госпитализацию сначала очень нервничают, им приходится давать успокоительное. А ты спал как ребенок. И ты далеко не первый, кого привезли из Ливана.

Потом, прогуливаясь по парку, я обнаружил библиотеку. Библиотекарша позвонила врачам, получила разрешение и предложила мне самому посмотреть книги.

Мое внимание привлекла «Лиса в курятнике» Эфраима Кишона, правда, фильм я в свое время уже смотрел. Но потом я увидел «Похождения бравого солдата Швейка».

Вообще-то я совсем не книгочей, да и не начитаешься особенно на службе. Но про эту книгу я кое-что слышал. И взял.

Прекрасная погода, прекрасный парк. По дорожкам прогуливаются грустные больные. А я сижу на скамейке под деревом и хохочу во всю глотку.

Когда я вернул книгу в библиотеку – со ртом до ушей, – библиотекарша предложила мне «Жизнь и приключения солдата Ивана Чонкина». Это тоже было отлично.

 

– Я вижу, чтение идет тебе на пользу, – улыбнулся врач.

– Честно скажу, давно так не отдыхал.

Вообще мои разговоры с врачами были мне не очень-то понятны. Разные врачи расспрашивали меня о разном, о самых разных деталях моей биографии. Лекарств мне никаких не давали, водили на «лечебную» физкультуру (при моей физической подготовке это были даже не семечки). Но сейчас передо мною сидели все трое – начальник отделения, его заместитель и мой лечащий врач.

– Сегодня мы хотим поговорить с тобой об одном событии десять лет назад. Об убийстве раненого.

– Вы это о чем?

– Десять лет назад. Помнишь?

Еще бы мне не помнить.

– Успокойся. Во-первых, мы врачи, а не следователи. Во-вторых, при любом неприятном юридическом раскладе твой адвокат заявит, что ты бредил, а мы скажем, что такое бывает. Такое действительно бывает. В-третьих, срок давности – семь лет – уже прошел. Так что бояться тебе нечего. А прояснение этого дела – для тебя же самого – было бы очень важным.

 

Да, десять лет назад. Я командовал ротой опять же в Ливане. Ночью в нашей (вроде бы) зоне была обстреляна машина. Солдаты отстрелялись, но с первыми проблесками зари я вышел с большей частью своей роты прочесывать местность.

Он лежал совершенно открыто, его автомат лежал рядом, вообще его поза никоим образом не была угрожающей, скорее, болезненной (потом оказалось, что он был серьезно ранен). В принципе, не было ни малейшей проблемы взять его в плен. Но меня как будто чем-то прошибло – я первым побежал вперед и всадил ему пулю в голову. Это было совершенно иррационально.

 

– И что, это дело не расследовали?

– Это десант. И хотя один из офицеров был кибуцник и очень левый, да и среди солдат были всякие – никто не донес. Хотя очень многие меня не поняли, я слышал разговоры. Вот, и вы об этом узнали.

– А ты? Что ты сам думаешь об этом? Что ты думал тогда?

– И тогда, и сейчас я и сам так и не понял, зачем я это сделал. Это было что-то выше меня – погнало меня вперед, вскинуло мой автомат и точно выстрелило.

– Ты верующий?

– Нет.

– Я не в официальном смысле. Вообще.

– Говорят, под огнем нет атеистов. Я согласен. Я понимаю, что не все можно описать формулами. Но я сам не знаю, во что я верю.

– Ты часто это вспоминаешь?

– Нет. Первое время я еще пытался отдать самому себе отчет в том, что произошло – убийство это было или все-таки нет. Но потом другие дела все это заслонили. Наверное, пару последних лет я вообще об этом не вспоминал.

– А другие случаи? Ты восемнадцать лет под ружьем, а мы чуть что воюем.

– В первый раз это было в засаде, нас было много, не знаю, мои пули или чьи-то другие решили исход дела. Потом… Потом ты делаешь свою очень сложную работу, в которой нельзя ошибиться. Противник для тебя – объект. Неважно, стреляешь ли ты сам в упор или по твоей команде минометчик накрывает позицию противника. Ты просто понимаешь, что они хотят тебя убить, и тебя, и тех, кто позади тебя, включая твоих родителей и брата, твою жену и дочь. Да, есть вопросы стратегические и политические, и мне далеко не все нравится. Но в деле – я просто рабочий. Да, я просто рабочий войны, точнее, что-то вроде начальника цеха на заводе.

– И тебе нравится твоя работа?

– Наверное, да, раз я делаю ее уже восемнадцать лет. Да. Это моя жизнь, это моя работа, я делаю ее хорошо.

– А что будет, если тебя выгонят из армии?

– Не знаю. Да, я понимаю, если я психически болен, то в армии мне делать нечего. И вообще непонятно, что я тогда буду делать.

– Получишь пенсию по инвалидности.

– Причем моя жена подала на развод. Не знаю. Во всяком случае, я не смогу сидеть у дома на лавочке, как многие пенсионеры. Надо будет подумать, чем заняться. Чем-нибудь полезным.

– Полезным кому? Тебе?

– Людям. Я восемнадцать лет служил. Именно служил, людям, народу, стране.

– А ты хотел бы вернуться на службу?

Я вскочил:

– А это возможно? Что я должен сделать для этого?

Начальник улыбнулся:

– Успокойся. Ты и так ведешь себя превосходно. Правда, ты отказался встречаться с родными…

– Я не хочу, чтобы они видели меня здесь.

– Но твой адвокат настаивает на срочной встрече.

– Да, действительно, нужно заняться разводом. Да, с ним надо встретиться.

 

Адвокат приехал на следующий день:

– Как водится, есть новости хорошие, есть новости плохие.

– Плохих и так полно. Начни с хороших.

– Твоя жена отказывается от алиментов. Ты будешь свободен, как ветер.

– И она это по доброте душевной?

– Нет, конечно. Она забирает квартиру и машину, а ты отказываешься от встреч с дочерью…

– Что? Никогда! Да, не здесь, конечно, но не всю же жизнь я здесь буду сидеть! Моя дочь…

– Заткнись и слушай. Она твердо решила лишить тебя дочери. Поверь мне, если мать такое решила, то ничто не поможет. Максимум, чего ты сможешь добиться – встреч с дочерью в сопровождении полицейского наряда. Так что сам понимаешь.

– Так что ты предлагаешь?

– Расклад таков. Ты сидишь в психушке – она, кстати, этому ничуть не удивилась и громогласно называет тебя психопатом. Следовательно, лишить тебя отцовских прав – плевое дело, лучше откажись сам. Зато, с другой стороны, с психа – какой спрос? Какие алименты, если тебя не сегодня-завтра выкинут из армии без пенсии? А что до дочери… Мать заморочит ей голову по полной программе. Но бывает, что дети, повзрослев, переосмысливают ситуацию и по собственной инициативе налаживают отношения с отцом. Да, такое бывает.

– Да, наверное, ты прав.

– Вот, все готово. Пойдем к твоему врачу, он заверит, что, несмотря на госпитализацию, ты в здравом уме и твердой памяти, потом ты подпишешь бумаги, и я все сделаю от твоего имени. 

 

Через несколько дней меня вызвал к себе начальник отделения:

– Если мы тебя выпишем, куда ты пойдешь?

– А вы меня выпишете?

– Погоди, не торопись. Твой брат заявил нам, что у него большой дом, и он сможет тебя принять. Как ты на этот счет?

– Я ему очень благодарен. Но не хотел бы стеснять ни его, ни его семью психически больным человеком.

– Кто сказал, что ты психически болен?

– Но я же здесь…

– Ты здесь был для проверки. Для диагноза. Хочешь знать свой диагноз?

– Какой-нибудь синдром?

– Ни в одном глазу! Психически ты здоров, как бык! Физически тебе стоит обратить внимание на желудок, поменьше мяса, побольше овощей, но психически… Ты не только здоров, у тебя и шансы заболеть минимальные. Удивительно устойчивая натура.

– Так как же я оказался здесь?

– Тебя нам передали армейские врачи, как опасного психопата. Мы тебя проверили по полной программе, потом еще перепроверили. Сейчас я пишу для армии совершенно разгромный ответ, после которого на их месте я устроил бы служебное расследование.

– А они-то с какой стати за меня взялись?

– Честно скажу, причина у них была, не скажу, какая, но они и на раннем этапе могли бы сами разобраться. Ладно, иди отдыхай, здоровяк. Мне бы твою психическую конституцию! 

 

(23 оценок, среднее: 4,65 из 5)

Загрузка…