Темирбек Джолдобаев

Отрывок из повести “Вещий сон”

Ранняя весна. Мрачные тучи, сгущаясь, наматывались клубами на подпирающие небо скалы, и под своей тяжестью опускались всё ниже. Неугомонный ветер, пригнавший их, усиливался, выказывая особое старание. Скребущие небо вершины скал скрывались за серым пологом, будто навсегда. Наблюдая за клубящимися, тяжёлыми облаками, Джуке, подумав безучастно − навидался я капризов природы, ушёл в укрытие, куда не попадала ни одна капля дождя, и укутавшись потеплее, подоткнув подол своего рыжего тулупа под себя, опустился на серый валун, глядя на лошадей, пасущихся на склоне горы. Те паслись, не поднимая головы от только что пробившейся мокрой травы, и им явно не было дела до стонущего ветра.

Шёл второй год войны. Когда он пошёл в военный комиссариат с заявлением на фронт, комиссар не принял его: “Сейчас едет комиссия из центра. Спустишься с гор в следующий раз, тогда и поговорим”. Учитывая, что действительно нельзя оставлять табуны на ночь в горах без присмотра, он уехал в надежде, что ещё вернётся к этому вопросу.

Тяжело вздохнув, поглядывая на скучивающиеся облака: “приеду ещё, когда прояснится”, он погрузился в глубокие раздумья, взволнованно наблюдая за потоками воды, струящимися к подножию горы и не успевающими просочиться в почву.

Только через три дня прояснилось небо. В табуне находятся только жеребцы, не считая двух-трёх меринов. Колхоз собрал их с намерением отправить откормленными на фронт. Адское дело пасти жеребцов без кобыл. То и дело, разгорячившись, жеребцы норовят спуститься вниз, скача по хребтам.

Джуке снова направился в военкомат на своём сивом жеребце. Он ездит лишь на нём, заботясь, как о ребёнке, и держа его всегда в форме. Сивый тоже привык к хозяину, не отходя далеко на пастбище, готовый в любой момент прискакать на зов.

Спозаранку Джуке спустился вниз и поехал прямо домой. Соскучившийся по дочкам, он поцеловал их, прижав к груди, отчего на душе стало легче. Жена, как и обычно, занималась хозяйством, на этот раз красила шкуры. Ополоснув руки в арыке у дома, муж повернул к ней лицо, улыбаясь:

─ Как самочувствие, жёнушка?

Кумушай тоже нагнулась к арыку, радуясь приходу мужа:

─ Слава богу. Небось, проголодался?

Приструнила двух дочерей, ластящихся к отцу:

─ Оставьте отца в покое! Пусть отдохнёт.

─ Не ругай их, Кумушай, пусть наиграются. Да я и сам соскучился, − говорил Джуке, поднимая на руки дочек. ─ Интересно, а где Сабыркул?

─ Со вчерашнего дня его не было дома. Видимо, срочные дела появились.

Джуке недовольно проворчал:

─ Всегда у него дел невпроворот. Женился бы уже, что ли!

─ Придёт час, приведёт кого-нибудь. Сейчас не рановато ли? И на работе ему нет покоя, через день в центр мотается, – заступаясь за деверя, Кумушай в приподнятом настроении прошла на кухню.

Дочки радостно галдели вокруг отца и вместе с ним уселись вокруг разостланной скатерти.

─ Я завтра опять уеду. Лишь дочек увидеть хотел, да встретиться с Сабыркулом. Ну, и тебя повидать, − сказал он с улыбкой, ласково глядя на жену.

Кумушай надломила горячую лепёшку из ячменя, глядя в сторону играющихся дочек, то и дело поправляя платок на себе:

─ Девочки подросли. Их хлебом не корми, дай только в школе учиться.

─ Это хорошо. Что может быть лучше учёбы? И время того требует, скоро их время грядёт, – довольно глотнул отец семейства горячего чая. 

Наутро, привязывая своего коня к дереву у комиссариата, увидев Сабыркула, выходящего оттуда, Джуке опешил. Он совсем не ожидал увидеть его здесь. “Уехал в центр, приедет вечером,” – думал он. Предчувствуя нехорошее, он мягко спросил, пожимая руку младшему брату:

─ Ты что здесь делаешь?

─ Вызывали, байке. Опять на работу иду.

Чувствовалось, что Сабыркул что-то скрывает.

─ Байке, я поднимусь в горы завтра, встречусь с вами. Закончу дела в райцентре и ночью прибуду в горы. Обязательно. Tам и поговорим. Всего хорошего, байке! − он резко повернулся и ушёл.

Догадавшись, что неспроста младший брат приходил сюда, Джуке обречённо промолчал. Он посмотрел вслед Сабыркулу и зашёл в военкомат.

Военный комиссариат – одно из видных зданий в районе, изначально был построен в качестве конюшни. Затем из него сделали церковь, и время от времени оттуда доносился звон колокола. Во время войны власть отдала здание комиссариату, а церкви отвели другое помещение.

В те годы запрещали молиться. Мечети и церкви ломали или передавали другим организациям. Одним из основных требований Советской власти была жёсткая борьба с религией. Народ дружно восстал против старого времени. Ленин, большевик, советская власть! Понятия религии на арабском языке уничтожали с корнем и зажили по законам большевиков. И даже, глядя на старцев, читающих намаз, их старухи бранились:

─ Даарат, говоришь, омовение, а у самого штаны рваные! Аллооху акбар, говоришь, а весь скот потерял!

Джуке был одним из тех кыргызов, которые тайно читали намаз.

Увидев вошедшего Джуке, комиссар встал с места, и обойдя стол, покрытый зелёным сукном, поприветствовал его.

─ Заходите, Джуке. Как жеребцы? – пожал он обеими руками руку Джуке. 

─ Слава Творцу, все на своих местах. В горах непогода только вчера прояснилась. Я специально пришёл к тебе, — ответил табунщик в подавленном состоянии.

─ В прошлый раз не смог тебя принять, извини, – произнёс виновато комиссар.

─ Ничего, твоя работа, как испытание в судный день.

Он решительно вытащил из нагрудного кармана сложенный листок бумаги и кинул на стол перед комиссаром: Вот, прими моё заявление.

Комиссар быстро пробежал взглядом по бумаге, положил её на угол стола, внимательно посмотрел на Джуке.

─ Джуке, сядь, поговорим. Он достал папиросу, закурил, глубоко затянувшись.

─ Та-ак, Джуке. Мы с тобой приятели. Сейчас, когда на долю всего народа выпало такое горе, наверняка не найдётся человека, лежащего на боку у себя дома. Вчера я, как и ты, пошёл в надлежащее место с заявлением и получил отказ. И о тебе там был разговор. Пасти коней в целости и сохранности − твоя обязанность. Эти кони отправятся на фронт, а для этого необходим такой человек, как ты. Все отправимся на войну, а кто фронту будет помогать? В округе одни старики-старухи, бабы да дети. Все, кто способен как-то передвигаться, на колхозном поле трудятся. Что ж теперь, женщину отправить пасти коней? Ты не слишком геройствуй, тем более без помощника справляешься. Это ли не геройство? Подходящего паренька тебе в помощники ищу, никак не найду.

Джуке выслушал комиссара не прерывая, и спросил:

─ Значит, не примешь заявление? Сложил кнут и нахмурился. В душе он был согласен с комиссаром − сколь ни спорь, а и то правда, если все уйдут на фронт, остановится жизнь в тылу.

Комиссар обречённо посмотрел на него:

─ Да, твоё заявление не принимается. Передавать лошадей для фронта кому-то ещё − большой риск, идти на такой опасный шаг − не дело! − чуть повысил он голос. 

Джуке заколебался на мгновенье, затем тихо прошептал, будто боясь, что кто-либо услышит:

─ Тот парень, что до меня был здесь, зачем приходил?

Он пристально уставился на комиссара, желая незамедлительно получить ответ.

─ Аа, тот, который сейчас заглядывал ко мне? Герой! С заявлением пришёл. Ну, я его и подписал. Отправится на следующей неделе. Ещё молоко на губах не обсохло, а назначен директором школы. Если бы не война, получать бы ему глубокие знания в столице. Видно по нему − способный, может ещё послужит народу, будучи в руководстве. Но − война есть война, ничего не поделаешь. Сколько наших молодцов на войну снаряжаются! Приходят и похоронки.

Комиссар в отчаянии поднялся с места и задумчиво подошёл к единственному окну в кабинете.

Майору было около сорока лет. Высокий, сдержанный, прежде чем говорить, всегда обдумывал. поглаживая усы. Военная форма была ему к лицу. Ходил с хорошей выправкой, стуча каблуками блестящих хромовых сапог. Встретив его, другие военные вытягивались в струнку и отдавали честь. Ему были не по нраву люди, говорящие вяло и бессмысленно. “Говори по делу!” − делал он замечание такому собеседнику.

К Джуке же он расположен, потому что они с полуслова понимают друг друга. В разговоре никаких личных вопросов не затрагивают. Табунщик решает вопросы, связанные с конями. Поднимет проблему, наилучшее решение сам и предложит, услышит ответ да или нет, и сразу уходит. Комиссар за это и ценит Джуке. «Были бы все люди такими, как он», − думает он, наблюдая за поведением табунщика, слушая его речь, одобряя его подход к делу.

С начала войны военный комиссар первый человек в округе, которому подчиняется даже глава района. Ни одно дело не выполняется без его указания и не оспаривается. Обойдя все колхозы в районе, просмотрев всех коней до единого, он передавал их Джуке на откорм от имени военного комиссариата. Затем откормленных коней отправляли на фронт.

В настоящее время он уточняет списки новобранцев, проводит через комиссию, и занят отправкой людей на фронт – это была трагичная рутина его работы.

Услышав ответ про Сабыркула, Джуке словно почувствовал пуд соли на плечах, руки его повисли, и он совсем сник. Перебирающий спешно бумаги на столе, комиссар не заметил изменившегося лица собеседника и подняв голову от бумаг, сказал:

─ В следующем месяце отправим откормленных коней. Сейчас собирают со всех колхозов взамен этих. Не знаю, сколько времени будут отбирать. Может сам и погонишь в горы, уточнив количество. Вот, возьми этот бинокль. И порох захвати. Хотел передать через кого-нибудь, хорошо, что вручаю в руки, − он вытащил узел из железного сундука и передав, попрощался:

─ Джуке, не серчай, счастливо добраться. Постараюсь найти тебе помощника.

Табунщик взял узел, молча вышел, еле добрёл до своего коня и, взобравшись с трудом в седло, тронул поводья.

Огорчённый поступком младшего брата, он пробормотал про себя: «Ох, не надо было Сабыркулу писать заявление».

(3 оценок, среднее: 3,33 из 5)

Загрузка…