Татьяна Богомолова

Отрывок из рассказа “Яблоки”

Смеркалось. Осень радовала разноцветьем листьев и ещё свежей зеленью трав. Тамара Маратовна вдохнула прохладного воздуха, чуть прикрыв глаза. Она вгляделась вдаль, радуясь скорой встрече с мамой – сегодня завуч немного дольше обычного задержалась в школе. Женщина ускорила шаг и быстро достигла третьего подъезда многоэтажного дома, где прожила свои лучшие двадцать лет.

Поднимаясь пешком на шестой этаж девятиэтажного дома, она почему-то быстро вспомнила тот день, когда с родителями переехала сюда. В новом доме расселили партработников и депутатов, начальников предприятий и ведомств, других людей, о которых шептались, что они родственники различных важных людей их города. Какие были радость и счастье на новоселье, без стеснения выражаемые родителями! Дочь тоже поддалась их восторгу, немного грустя о коммунальной жизни в длинном бараке, где в те времена чужие друг другу люди жили, как родственники. Но ещё немало лет она посещала на праздники бывших соседей, пока все они не разъехались по квартирам.

Тамара Маратовна старалась игнорировать лифт все эти годы. Только со стареющими родителями она поднималась в металлической кабине, либо с тяжёлыми сумками или в первый год переезда с предметами малой мебели – табуретками, этажерками для книг. Родители на всю жизнь сохранили стройность фигур, к чему всегда призывали и дочь с сыном. Тамара Маратовна и стремилась ходить много пешком, игнорируя автобусы, постоянно наполненные пассажирами.

Городок в Казахстане развивался неспешно, словно цепляясь за прежнюю, самобытную жизнь, о которой помнили старые люди со слов их дедов. Единственное, что оставалось неизменным в жизни казахстанцев, это яблоки разных сортов. Они активно росли даже в Отечественную войну, радуя голодающих казахов и русских, перебивающихся в то время на овощах, а в больших семьях – доходило и до картофельных очистков. Яблоки словно скрадывали печальное состояние о всеобщем горе страны и жизнь в республике в то лихое время.

Из барака родители Тамары Маратовны взяли в новую жизнь только самое необходимое: семейную добротную кровать да старинный комод, доставшиеся им от соседей, которые переехали оттуда на десять лет раньше. Из своих детских кроваток дети к тому времени давно выросли, да и кроватки братьев Тамары давно опустели.

Смагуровы пронесли через всю жизнь горячую любовь друг к другу. Марья Петровна, урождённая Смирнова, верно поехала за мужем в неведомый ей Казахстан, куда Марата Давлатовича отправили по партийной линии за три года до начала Отечественной войны. Как не хотелось Марии покидать своих родных в Пскове! Дочке было только три, среднему сыну – восемь, старшему — десять. Как она любила родной город и как трудно привыкала к чуждому ей поначалу народу! Но Отечественная война сгладила все национальные различия, и Мария Смагурова не пожелала возвращаться в разрушенный после войны город, в котором в первые месяцы войны погибли почти все её многочисленные родственники. И хотя Псков быстро отстроили заново, но бывшую псковчанку уже ничто туда не влекло.

– Мамуль, –  крикнула с порога дочь. – Как ты: всё нормально?

Тамара Маратовна всегда перед выходом из школы звонила матери на домашний телефон. Добиралась она пешком до дома не более двадцати минут, но женщина помнила, как год назад она не успела застать внезапно умершего отца. Сердце сжималось от тоски: так не хотелось неожиданно потерять и мать.

– Не волнуйся, –  откликнулась Мария Петровна. – Ещё жива старушка.

Дочь прошла в кухню и выложила в хлебницу всё мучное, купленное по дороге домой.

Помывшись и переодевшись в домашнюю одежду, Тамара прошла в малую комнату к матери, поцеловала в щёку, приобняла.

– Как дела в школе? – обратилась к дочери мать, отложив вязанье на постель, на которой сидела, опершись на подушку в изголовье.

– Всё по-прежнему. Директор считает, что верно я поступила: продолжила у них работу педагога и завуча… А что дома делать, мам? Шестьдесят два – не возраст, когда не растила детей. Вон у нас педагоги работают и в семьдесят.

– Работа-то у тебя есть, родная… –  промолвила мать. – А вот семьи нет. Ну почему я не настояла, чтоб ты вышла замуж тридцать лет назад за Виктора…

– Мам, не вороши! Не могла я бросить вас с отцом и умчаться жить в Нижний Новгород. А жить здесь он не хотел, ты знала.

Дочь поднялась со стула рядом с кроватью матери, спросила:

– Ты точно не хочешь – чего поесть или попить?

– Точнее не придумаешь, — бодро ответила мать и смахнула слезу.

Тамара поняла, что аппетита мать лишило внезапное воспоминание о муже – Марате Давлатовиче. Она верно ждала супруга с войны, преданно выхаживала, когда за год до окончания войны он вернулся в Казахстанкий городок, многократно раненый, но с руками и ногами. Лишь через три года, проходя лечение в разных госпиталях, Марат оказался способным к работе. Семья жила всё то время за счёт работающей Марьи. Сын Смагуровых после окончания войны уехал в Свердловск – Сергей учился в техникуме, в свободное время подрабатывал грузчиком. Ещё раньше показал образец брату как избавить мать от лишнего рта – старший Артём. Это облегчило жизнь семье с дочерью-школьницей.

Тамара, поглядев на мать, предложила ей встать, подвигаться. Марья Петровна всегда охотно и часто это делала, если кто-то из родных был в квартире. Самостоятельно она остерегалась это делать с тех пор, как у неё начался варикоз вен, и врачи обнаружили у неё блуждающий тромб.

Войдя в кухню с помощью дочери, Марья Петровна присела на стул. Дочь налила ей зеленый чай без сахара, который мать не привечала много лет. Тамара давно научилась закатывать в банки разные варенья с яблочным пюре: сахара не требовалось, если банки стояли на балконе в холодное время. К лету все консервы семья съедала, остатки дарили соседям или коллегам Тамары.

– Звонил Сергей, –  спохватилась Марья Петровна. – Скоро свадьба твоей племянницы Ольги.

– Как быстро время летит! – обрадовалась Тамара. – Сколько ей? Кажется, двадцать семь?

– Да, так, –  уверенно подтвердила мать. – Хорошо, что нашла жениха! Девицам нельзя с этим затягивать.

Мать прошептала молитву благодарения Творцу-Богу, в которого тайно верила с молодых лет. Дочь потупила взор: не положено ей быть религиозной по статусу педагога и тем более – завуча школы. Мать не раз приступала к дочери со словами увещевания обратиться к вере в Бога. Но Тамара была непреклонна. Давно они договорились не поднимать в общении эту тему и аккуратно избегали говорить о Создателе человечества.

– Это-то, конечно, – откликнулась на слова матери Тамара, допив свой чай и начав мыть обе пустые кружки.

– Доченька, поедь на свадьбу-то, не бойся за меня! – просительно обратилась к ней мать. – Мне Творец отпустил ещё время на земле… успеешь обернуться назад.

– Ну нет! – резко ответила дочь. – Ты говорила то же о моём отце. Но он не дождался моего прихода из школы.

– Ты забыла. Я сказала в тот день тебе, что Марат скоро нас покинет… Помнишь? Говорила же тебе потом, что умоляла Творца повременить с его кончиной. Но Бог решил так этот вопрос… Марат исповедался перед Всевышним по моей настойчивой просьбе… Может быть, чуть позже он не стал бы настолько чистым в очах Господа, как в тот момент. Пойми!

– Мамуль, не понимаю я. Давай не будем…

Дочь встала у окна и смотрела на улицу, поедая яблоки. Вечером, по старой привычке, она могла есть только фрукты.

– Мам, ты выходила сегодня на балкон?

– Выходила пару раз, дышала… проветрила квартиру.

– Давай послезавтра выведу тебя на улицу? – встревоженно взглянула на мать Тамара.

– Уже воскресенье так быстро? – усомнилась мать. – Может, завтра пораньше со школы придёшь? Так и завтра тоже сходим погулять.

Дочь кивнула и подала руку матери, которая встала из-за кухонного стола. Помогая ей сесть на кровать, Тамара подумала об одном ученике. Она никак не могла с ним сладить. Все прошлые годы она пользовалась советами матери в отношении учеников, у которых вела географию. Строптивые попадались ей редко, но этот новенький Аким был дерзок до неприличия.

– Облегчи сердце! – воскликнула Мария Петровна, вглядевшись пристально в Тамару. – Вижу: ты чем-то расстроена.

Дочь кратко поведала матери о новом ученике в школе. Подумав, та сказала:

– Дам ответ о нём тебе завтра. Если буду жива и Богу будет угодно.

– Ты ж сказала, что ещё немало дней проживёшь? – удивилась дочь.

–  Я так сказала? Нет, проживу точно, пока ты смотаешься на свадьбу племянницы.

– Почему же ты сказала, мам: если будешь жива? Ведь завтра ответишь мне?

– Так в Писании Священном написано, просто цитировала, – парировала Марья Петровна. – Верю Богу, что не один год ещё проживу.

– Хорошо, мамуль, –  примирительно сказала Тамара. – Завтра встану пораньше, расспрошу тебя. – Тебе свет верхний оставить или торшер включить?

– Пусть торшер. Ещё повяжу немножко. И принеси, пожалуйста, яблоко.

Тамара чмокнула мать в щёку и вышла из её комнаты. Она быстро принесла помытое яблоко, очищенное от кожуры. Мать не только видела без очков, но имела много своих зубов во рту, которыми могла жевать и твёрдую пищу. Дочь немало удивлялась этому обстоятельству. У неё уже стояло немало с золотыми коронками во рту.

(3 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…