Аркадий Мар

Отрывок из рассказа “Глобус”

Виктор Голованов, двадцати восьми лет, актер второй категории, стоял за правой кулисой и ждал. До того, как он войдет в ярко освещенный прямоугольник сцены и произнесет монолог, оставалось еще минут пять. Виктор прислушался, как Серафима Степановна и Леночка — мать и дочь в репетируемой новой современной пьесе — вели скучноватый диалог о современной молодежи. Потом осторожно посмотрел в зал. Он был темен и пуст, только в проходе, возле седьмого ряда партера, стоял маленький столик Германа Васильевича. Возвышавшаяся на столике лампа под красным металлическим абажуром бросала желтое пятно на страницы с текстом пьесы и на нервно сплетенные пальцы главрежа. Главным режиссером театра Германа Васильевича назначили всего несколько месяцев назад, и первым делом он пробил идущие в столице, но не разрешаемые к постановке в их городе пьесы. И средства выбил на обещаемый уже лет десять ремонт.
У Виктора было прекрасное настроение. Перед репетицией он узнал, что из-за болезни Пал Палыча сегодняшний вечерний спектакль заменили другой пьесой, в которой он не участвует. И, во-вторых, Стэлла вce-таки согласилась встретить с ним Новый год. Нет, вечером он должен быть в форме. Что это он, черт возьми, волнуется? Все будет как обычно. Возьмет гитару, хриплым голосом, под Высоцкого, споет несколько песен, прочитает что-нибудь из Есенина, Пастернака, Мандельштама – свой всегдашний обкатанный репертуар. Да эта Стэлла особенно и не нравилась ему. Но раз оказалась такой гордячкой, то, конечно, он просто обязан ее обломать. Кто может устоять перед его обаянием! Виктор, с удовольствием, вспомнил свои многочисленные победы над прекрасным полом и улыбнулся. Недаром друзья придумали ему прозвище «Охотник». И шутили, что охотится он на самую прекрасную дичь в мире…
– Рыцарей, к сожалению, больше не ocталось,— возвысила голос Серафима Степановна, — они вымерли, как мамонты. После этой реплики был его выход, и Виктор шагнул из-за кулис. — Вы ошибаетесь, — гордо произнес он. — Я рыцарь. Я всегда вступаюсь за честь женщины. Слагаю для нее прекрасные стихи, стою долгими ночами под ее балконом. Стираю, глажу, мою полы, хожу по магазинам, готовлю обеды, ужины и завтраки. Потому что женщина должна быть предметом поклонения. А можно ли поклоняться женщине, стирающей пододеяльники и носки или шинкующей капусту и жарящей котлеты. Виктор остановился, принял эффектную позу и потянул паузу. «Буду я шинковать капусту и стирать пододеяльники, — весело подумал он. — Ждите». И продолжил: – Я дарю женщинам цветы и духи, приглашаю на выставки и концерты, говорю, как они красивы и элегантны… – Не так, не так, не так! Все вы делаете не так! Главреж поднялся из-за столика, его худая долговязая фигура, оканчивающаяся маленькой, похожей на птичью, головкой, выражала крайнюю степень недовольства. – Я, конечно, понимаю,- сказал он, – сегодня тридцать первое декабря, но давайте, наконец, будем профессионалами. Репетиция есть репетиция, и выкладываться нужно до конца. Как вы считаете, Голованов? От неожиданности Виктор вздрогнул. – К-конечно,- запинаясь, промямлил он. – В-вы, Герман Васильевич, совершенно правы. – Вот-вот. О чем вы, Голованов, думаете в данный момент? Знаете, что такое плохой актер? Главный вредитель в театре. С каким трудом удается выстроить архитектуру спектакля – а глядишь, этот актер тут как тут, готов в два счета все разрушить. И вечно недоволен: это моя сцена, это мои заслуги, я не понят, я гениален. А сам?! В два-три года талант прогуляет, пропьет и xодит потом в бывших гениях. А за душой уже – ничего. Ни-че-го… Ладно, репетиция окончена.
Герман Васильевич повернулся, широкими шагами промерил проход между партером и вышел из зала…
– Что это он на тебя напал? – поинтересовалась Леночка, – Бог его знает… Говорят, у него с женой нелады. – Это нас совершенно не касается! – заявила Серафима Степановна. – Ну, молодежь, как собираетесь встречать Новый год? – Мы, Серафима Степановна, – ясно как. В компании большой и веселой, – отозвалась Леночка. – А вы? – Для веселой компании я, к сожалению, уже не подхожу. Мы решили встречать вдвоем с мужем. Кстати, знаете, чем буду заниматься? Соберу в кучу все географические атласы, карты, глобус и после Нового года презентую какой-нибудь школе. Все, хватит. Муж ушел на пенсию, – тридцать пять лет географию преподавал, и я так решила. А то не квартира, а филиал географического музея… Ну, я пошла. Счастливого Нового года, молодежь…
– Володя, – сказала Леночка, – чуть не забыла. Стэлла не сможет с тобой встретиться. – Почему? – Ну, так получилось. – Нет, Ленка, тут что-то не так. Давай быстро выкладывай, почему это твоя подруга Стэлла не сможет… – Ну, хорошо, – согласилась Леночка. — Скажу. Это я ее отговорила. – Ты? — Я. Как думаешь, приятно мне, что ты со всеми моими подругами романы крутил? В общем, так. Если хочешь встретить Новый год у меня, приходи со Светой. А если приведешь другую, не пущу. Не обижайся. А Стэллы не будет. Ее уже пригласили. И не чета тебе. Хороший парень, инженер. Кстати, имеет самые серьезные намерения. Так что промазал ты, Охотник…
– Голованов! Виктор! Еще не ушел? – Администратор театра – скучный полноватый мужчина в модном кожаном пиджаке просунул голову в дверь, ведущую в фойе, и, найдя глазами Виктора, крикнул: – Вечно какие-то бабы звонят. Смотри, последний раз зову! Звонила Галочка из фирмы «Сервис» и после проходных «как дела?» предложила: – Слушай, есть возможность подзаработать. — Провести елку?— поинтересовался Виктор. Дни, когда в школах, домах культуры проводили утренники с Дедами Морозами, стариками Хоттабычами, волками из «Ну, погоди», Виктор ждал с нетерпением. На них можно было подзаработать на новый айфон, модную одежду, да мало ли есть вещей, на которые не хватает зарплаты актера второй категории. – Нет, – сказала Галочка, – За елки не беспокойся. Для тебя уже три школы «заметано». Ты нужен по другому поводу. В нашей конторе ввели новую форму обслуживания. Клиент платит, а мы ему на дом доставляем Деда Мороза с новогодними подарками. – Согласен, — быстро произнес Виктор. – Только неудобно как-то в халате и с бородой бегать по городу. – За кого ты нас принимаешь? – рассмеялась в трубку Галочка.- У нас же солидная фирма… Забыл, на чем Деды Морозы передвигаются? – На ковре-самолете, что ли, – неуверенно произнес Виктор, – или, нет, на тройке, запряженной в сани… – Ковер-самолет не обещаю, но машина обязательно будет. Появись, так, часа в четыре, я адреса подготовлю… Да, кстати, слышала, в вашем театре скоро премьера… – Не волнуйся, без тебя не состоится. Считай, два билета в партер уже у тебя…
… – По-моему, где-то здесь! – сказал водитель Сергей Антонович, чуть опустив стекло. Внутрь машины мгновенно ворвался холодный воздух, и Виктор поежился. – Конечно, вон пятьдесят шестой, а за ним, значит, будет пятьдесят седьмой. Виктор наклонился и, сквозь тронутое изморозью лобовое стекло, из-за плеча Сергея Антоновича увидел на торце скучной девятиэтажки выведенные синей краской цифры. Пятерка была выведена аккуратно, а шестерка почему-то здорово завалилась на правый бок. Сергей Антонович вдруг резко нажал на тормоза и Виктора качнуло вперед. — Надо же, чуть-чуть не сели, черт побери, – выругался Сергей Антонович. Прямо перед носом их автомобиля спокойно лежала неизвестно зачем выкопанная траншея. Края ее сильно оплыли, было видно, что появилась она на свет давным-давно, может летом или даже весной. Через траншею была перекинута неширокая доска, a дальше, огибая чахлую клумбу, тянулась узкая, протоптанная в снегу дорожка. Отогнув рукав, Виктор посмотрел на часы. Стрелки показывало восемнадцать пятьдесят шесть, до Нового года оставалось еще пять часов четыре минуты. – Сергей Антонович, – предложил Виктор. – Да я сам дойду. Здесь близко. — Добре, – согласился Сергей Антонович, – только давай, парень, побыстрее, а то, если я к восьми домой не попаду, старуха веселенькую жизнь устроит. Дочка-то с мужем столик в ресторане заказали, а внука к нам, понимаешь, завезут. – Да скоро я, скоро, Антоныч. Всего один адрес остался, – успокоил его Виктор.
Придерживая полы широкого красного халата, он выбрался из машины, с заднего сиденья забрал большой, почти пустой уже мешок. – Я пока развернусь, – крикнул вслед Сергей Антонович. – А ты уложись в десять минут. Если задерживать станут, объясни людям вежливо. Дескать, Новый год сегодня, и у всех дел под самую завязку…
Виктор осторожно перешел по доске через траншею, переложил мешок на другое плечо и выудил из кармана небольшой листок, вырванный из блокнота. Все строчки с адресами и фамилиями были уже вычеркнуты им, кроме последней. Оставляя крупные следы на снегу, он потопал к дому и под ярко светившим фонарем (уже стемнело) приблизил листок к глазам: «Улица Чехова, дом 57, квартира 33. Гарибянц Рафаэль». Вторая тройка в квартирном номере была написана неразборчиво, и Виктор засомневался. «Вроде, девятка», — подумал он и мимо сломанной песочницы, в которой одиноко скучала замерзшая снежная баба, направился к нужному подъезду. Сейчас он быстренько поздравит этого Рафаэля Гарибянца, заедет домой переодеться, поймает такси и отправится к Свете. Виктор представил, как носится сейчас Светка по своей вылизанной до блеска крошечной однокомнатной квартирке, успевая одновременно делать сразу множество различных дел. – Ты что, чокнутая, наверное, – иногда не выдерживал Виктор. – Ну скажи, для чего нужна эта стерильная чистота? Но Света только улыбалась и пожимала плечами. Вообще-то он привык к ней за полтора года. Привык, что в любой момент может позвонить ей в поликлинику, где она работала медсестрой. Сказать, что приедет. И после спектакля притащить кучу друзей, а Светка, радостная, что он наконец появился, постелит на стол старенькую льняную скатерку и мгновенно заведет на кухне вкуснющие пирожки с картошкой….
– Дурак ты, Голованов, – сказала ему как-то Леночка. – На твоем месте я молилась бы на такую девушку. Когда ей предложение сделаешь? — Зачем мне молиться?—засмеялся Виктор. – Она сама на меня молится. – Увидишь, бросит она тебя, и правильно сделает, – обозлилась Леночка. «Ну уж нет,— подумал Виктор,— не бросит». В этом он был совершенно уверен…
Виктор подошел к двери, поискал взглядом звонок и, не найдя, постучал. Потом прислушался. В квартире работал телевизор, и Виктор отчетливо различал знакомые слова из популярного мультфильма: «Скажите, пожалуйста, вы не знаете, что на завтрак кушает крокодил?» «Подойди, подойди ближе, я шепну тебе на ушко, что я кушаю на завтрак». Наконец за дверью послышались легкие шаги, и детский голос спросил: – Кто там? Виктор понизил голос и внушительно произнес басом: — Дед Мороз. С крайнего севера, на вьюгах и метелях, прилетел я сюда узнать, слушаешься ли ты родителей, помогаешь ли маме, хорошо ли учишься. И вручить новогодний подарок! За дверью немного помолчали, потом недоверчиво поинтересовались: – А ты правдашний Дед Мороз? — Самый что ни на есть правдашний, — Подожди, я сейчас, – произнес мальчик. – Только стул принесу. Было слышно, как к двери придвинули стул, залезли на него, и голос радостно выдохнул: – Действительно, Дед Мороз! Я тебя в глазок вижу. Ты мне глобус принес? – Почему глобус?— удивился Виктор. – Потому что очень хочу глобус. Крутящийся, на котором Африка, Австралия и Гавайские острова есть. – У меня нет глобуса, – сказал Виктор. – У меня другой подарок. Открывай быстрее! – Не могу, меня мама заперла. Ушла на работу и заперла.
– Слушай, как же так? Твои родители вызвали меня, а дома никого. – Почему никого. Я – дома. – Ну, ты… не считаешься.Так и передай, что Дед Мороз приходил. А я отмечу, Гарибянцев не было дома. – Гарибянцы в тридцать девятой живут, а здесь я, Богунов Сережа. — Что же ты сразу не сказал, – рассердился Виктор. – Я с тобой, наверное, целых полчаса потерял. И, повернувшись, он начал подниматься вверх по лестнице. Но что-то заставило его остановиться и прислушаться. За дверью плакали. Плакали горько, навзрыд, видимо, размазывая слезы рукавом по лицу. И Виктор пошел назад.

(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…